Иван Плахов - Мастер теней

Раздался низкий, вибрирующий звук, заглушивший все звуки в зале: казалось, что он доносится со всех сторон одновременно. После сухо треснуло, будто порвали ткань, и под сводом зала повисло темно-сизое облако – словно тысячи невидимых курильщиков разом выдохнули из себя клубы табачного дыма.

Отчетливо запахло серой, воздух стал душным, спертым и горячим, атмосфера наэлектризовалась, гости принялись ритмично раскачиваться из стороны в сторону в такт музыке, звучавшей всё громче и всё быстрей. Застучали барабаны нервной дрожью, всё убыстряясь и убыстряясь. Казалось, что сейчас должно что-то произойти…

И тут Людочка потеряла сознание.

Шумная огненная волна ударила ей в голову снизу, и сознание Людочки лопнуло, как огромный мыльный пузырь. Мысли разлетелись, сверкая, как искорки. Что происходило с ней, Людочка уже не могла сказать точно. Она очутилась в темно-сизом облаке, где не было ни времени, ни пространства. Перед ее глазами расстилалась безбрежно-непроглядная серебристая мгла, светящаяся смутными образами непонятных сущностей.

Вдруг перед ней предстало нечто, что обожгло ее ужасом и восторгом. Навстречу двигалась невероятно красивая женщина с двумя лицами – одно лицо было там, где и положено, на голове, а другое – вместо гениталий в низу живота без пупка. Темно-синие волосы развевались, как от сильного ветра, хотя воздух вокруг был недвижимо-плотным, почти осязаемым.

Тело незнакомки отливало сияющим перламутровым блеском, тяжелые полушария идеальных грудей сочились молоком, будто она кормила невидимого младенца, жадно сосущего сосцы, набухшие сладкой материнской влагой.

Людочка облизала пересохшие губы и возжелала:

«Господи, вот бы и мне отведать этого молока, наверное, слаще его нет ничего на свете».

В голове ее вдруг отчетливо зазвучал голос:

«Хочешь молока, что слаще меда? Тогда иди ко мне. Я, Лилит, царица ночи, стою на трех ветрах, четвертым погоняю, миром мертвых повелеваю. Прими власть мою и утоли жажду. Возжелай меня, возжелай меня, возжелай меня! Поклонись мне и призови меня. Поклонись мне и призови меня».

Людочке стало страшно: что-то неправильное было в этой женщине из потустороннего мира, что-то иное стояло за ее словами, нежели простое желание дать ей утолить жажду.

– Назови мое имя, – сказало ей верхнее лицо, а нижнее лицо потребовало:

– Назови свое имя, слышишь? Назови свое имя. Как тебя зовут?

– А зачем тебе знать? – опасливо спросила Людочка, вспомнив слова покойной бабки Аглаи, что духам никогда нельзя называть свое имя, потому что в потустороннем мире это знание дает им власть над тобой.

– Назови свое имя, – вновь потребовало нижнее лицо голосом, не терпящим возражений.

– Меня зовут Вика, – соврала Людочка, назвавшись именем подруги. – Дай мне молока.

– Принимаешь ли ты власть мою, готова ли ты служить мне целую вечность? – спросила незнакомка.

– Принимаю власть твою. Я, Вика, готова служить тебе целую вечность, – вновь соврала Людочка.

– Отдаешь ли ты тело свое во власть мою, готова ли служить мне до смерти?

– Я, Вика, отдаю тело свое во власть твою, готова служить тебе до смерти, – продолжила врать Людочка, искренне радуясь своей выдумке. – Так дашь ли молока, что слаще меда?

– Иди ко мне, – велела незнакомка, а нижнее лицо разъяренно закричало:

– Дай мне клятву по всем правилам, по всем правилам!

– Так я ваших правил не знаю, – возразила Людочка, – можно я своими словами в свободной форме поклянусь?

– Ты как с нами разговариваешь? – возмутилось лицо под животом, в отчаянии закатив глаза. – Я, нижнее лицо, должно учить тебя, срань господню, как говорить с высокопоставленным лицом? Возьми книгу и читай, там всё написано.

Перед Людочкой, откуда ни возьмись, предстала раскрытая книга, в которой было написано: «Клятва. Клянусь матерью и отцом, черным петухом, глазами бога и имуществом ангельского чертога, что сохраню тебе верность до конца, эти слова буду помнить всегда. Делай со мной любые дела, тело свое отдаю навсегда, имя мое теперь Лилит, отныне душа моя тебе принадлежит».

– Стоп-стоп-стоп, – дойдя до слова «душа», возразила Людочка, и книга тут же исчезла. – Ты что же, сам Сатана? Пришел покупать мою душу? За глоток молока? Да вы что, там, у себя, совсем оборзели? Душа моя больше стоит! Не, только за молоко я душу продавать не буду.

– Вот те на, – опешило нижнее лицо, а затем растерянно попросило верхнюю половину: – Ваше высокородие, объясните этой дуре, что душа вообще ничего не может стоить. Неизмерима ее цена. Ну как мы можем что-то покупать, если не верим в достоверность внематериального существования? Да здесь и денег-то нет, только свобода воли. Внематериальное существование, деточка, имеет и свои минусы.