Наталия Антонова - Срезанные цветы

– Понятно. И Королева наняла вашего мужа?

– Да какой там наняла, – махнула рукой Зинаида Григорьевна, – Матвей от бабы Сони из пятнадцатой квартиры узнал о проблемах своей англичанки и пристал к отцу: «Пап, собери столик Надежде Сергеевне, а то жалко ее, она не вредная, ребята в классе ее любят». Ну, Гена, это мой муж, и согласился. Матюшка побежал к Наде, мол, так и так, папа соберет. Та обрадовалась. Гена вместе с Матвеем и собрали ей столик. Она деньги мужу стала совать. Но тот возмутился: во-первых, соседка, а во-вторых, учительница сына. Так что отказался. Она потом пирожных напекла и принесла в знак благодарности.

При слове «пирожные» Наполеонов невольно сглотнул слюну.

– А мужа Королевой вы знали?

– Нет, ни разу не видела, она в квартиру тетки уже разведенная приехала.

– А друзья, подруги, знакомые часто ее навещали?

– Нет, лично я никого не видела.

– Родные у Королевой были?

– Вроде никого, кроме тетки и двоюродного брата, не было. Но тетя Зоя умерла, а сын ее сгинул.

– Как это сгинул?

– В смысле, пропал. Никто его давно не видел. Может, уже и на свете его нет, а может, бомжует где-то.

– Почему именно бомжует?

– Так спился Олег, квартиру отцову продал, а мать свою племяннице завещала. Надя навещала тетку постоянно, а потом и ухаживала за ней до последнего.

– А вы уверены, что Олег не приходил сюда, не угрожал Королевой?

– Уверена. Если бы что было, слух бы моментально разнесся.

– Сейчас люди живут более закрыто, чем в прежние времена.

– Только не в нашем подъезде. У нас старушек много, и служба оповещения работает беспрерывно.

Наполеонов решил, что больше узнать ему ничего не удастся, и покинул квартиру Корочкиных.

На кухне в квартире Королевой его уже поджидал Славин.

– Ну, что, нашел Чеботаревых?

– Нашел.

– И Жанну?

– Жанна теперь живет с новым мужем. Вот, – протянул он Наполеонову документ.

– Что это?

– Олег Сахнов умер пять с половиной лет назад, там все написано. – Славин кивнул на свидетельство.

– Опа-на! – воскликнул следователь. – А мать знала о том, что сын умер?

– Знала. Зоя Ивановна была на похоронах.

– Значит, хоронила не она?

– Не она. Второй муж Жанны оказался обеспеченным человеком и все организовал за свой счет.

– Странно, что Сахнова ничего не сказала соседям, – задумчиво проговорил Наполеонов.

– Мало ли почему, – пожал плечами Славин, – может, считала его отрезанным ломтем.

– Так все-таки сын, не щенок или котенок.

– Ой, Александр Романович, некоторые за свою зверушку на куски порвут, а другим и до собственных детей дела нет.

– Тут ты прав. Но все-таки на Зою Ивановну это не похоже.

– Откуда мы можем знать, какой она была. Слова соседей – это одно, а в реальности могло быть совсем другое.

– Скорее всего, Дима, сын так измучил ее, что она, как это ни прискорбно, вздохнула с облегчением, поэтому и соседям не сказала ни словечка. Не хотела слышать охов, ахов, отвечать на вопросы, которыми ее непременно забросали бы.

– Похоже на то, – согласился Славин.

Домой Наполеонов вернулся во втором часу ночи. Софья Марковна Наполеонова не спала и встретила сына в прихожей.

– Ты чего не спишь, ма? – спросил он, стаскивая туфли с уставших ног.

– В моем возрасте, Шурочка, случается бессонница, – сказала она и звонко чмокнула сына в заросшую легкой щетиной щеку.

– А я бы прямо тут уснул, на коврике, – вздохнул Шура.

– Зачем же на коврике, иди умойся, я поесть накрою, и ляжешь.

Наполеонов благодарно улыбнулся матери и поплелся в ванную. После теплого душа он почувствовал себя значительно лучше и с удовольствием съел приготовленные Софьей Марковной куриные котлеты с гарниром из цветной капусты. Запил все ароматным компотом из сухофруктов и встал из-за стола.

– Ма, я спать, – сказал он, – спасибо тебе за поздний ужин или ранний завтрак, – улыбнулся он.

Как именно он дошел до постели, нырнул под одеяло, Шура не помнил, глаза его закрылись сами собой, едва он коснулся щекой подушки. Во сне ему снились красные розы. Они сыпались отовсюду. У них были длинные стебли, крупные, заостренные шипы и полностью отсутствовал аромат. Мирослава называла такие розы мертвыми и не любила их. Выросшие на чужбине, пропитанные химией, они преодолевали долгий путь на самолетах, прежде чем заполнить пространство российских магазинов. Шура тоже недолюбливал такие розы и не понимал, почему нельзя продавать свои – ароматные и нежные. Теперь же он просто их возненавидел.