Наталия Антонова - Благие намерения

– Уверен! – отрезал Андрей.

– И что ты думаешь делать?

– Я уже нанял ей хорошего адвоката.

– Так быстро?

Андрей пожал плечами, – у меня есть и деньги и связи.

Евгению захотелось выкрикнуть в лицо отцу, – только они не помогли тебе предотвратить развод с матерью!

Но он сдержался и спросил, – ты видел её?

– Татьяну?

Евгений кивнул.

– Нет, свидание с ней не дают, – и добавил печально, – к тому же я не родственник.

– Ладно, отец, не кручинься, всё как-нибудь наладится.

Андрей кивнул.

– Известно хоть какие есть улики?

– Пока всё расплывчато, догадки, слухи. Вот на следующей неделе адвокат поговорит с Таней и со следователем, тогда что-то и прояснится?

– А ты не боишься, что твоё вмешательство навредит ей?

– Не думаю.

– Но ведь может выясниться, что ты был её любовником!

– Ну и что с того?! К тому же, подозреваю, это и так им известно.

– О тебе?

– Может не именно обо мне, а о том, что у Тани кто-то был.

Андрей помолчал, а потом добавил тихо, – это я виноват, что Тюрина убили.

– Что ты несёшь?! – возмутился сын.

– Может не напрямую, но косвенно виноват, – упорствовал отец.

– Каким образом, объясни мне бестолковому!

– Таня ведь порвала со мной, сказала, что больше встречаться нам не надо.

– Но слово своё не сдержала!

– Она сдержала. Это я ей покоя не давал, писал ей, преследовал её.

– Вот только не надо рисовать её бедной и беззащитной овечкой!

– Я и не рисую, а говорю так, как есть.

Сын сердито махнул на него рукой.

С утра снова пошёл дождь.

И пошёл именно тогда, когда следователь уже был в дороге. Только тут Наполеонов хватился, что зонт оставил в прихожей.

Возвращаться он не захотел и промок, насквозь пробежав всего несколько метров от машины до дверей следственного комитета.

Поднимаясь по лестнице, он, на чём свет ругал не только дождь, но и синоптиков, которые о нём не предупредили загодя.

На площадке Наполеонов нос к носу столкнулся с начальником убойного отдела Василисой Никитичной Воеводиной.

У Воеводиной, по мнению самой Василисы, был только один недостаток. Она была… молода. Да, да! Она не раз слышала перешёптывания за своей спиной, как это её могли назначить начальником убойного. Мало того, что она женщина, так ещё почти и девчонка.

Никто не учитывал ни её боевые заслуги, ни имеющийся опыт.

Иные завистливо вздыхали, напуская на себя смиренный вид, – «Пути господни неисповедимы», так же как и брожения в голове вышестоящего начальства,

Другие добавляли, что всё дело в блате.

Ну, что ж, если две пули пролетевшие в 2 сантиметрах от сердца могут считаться блатом, то блат у неё, несомненно, есть.

Однако об этом мало кому было известно. Сама Василиса о своих боевых подвигах не распространялась. С работой она справлялась. И опера на неё не роптали.

– Вася! Ты чего здесь делаешь? – удивился Наполеонов.

– Работаю, – улыбнулась она.

– Как ты сюда перебралась?

– Нет, просто по работе приходила.

– А… А ты без зонта?

– Без.

– Вот сейчас и вымокнешь.

– Не сахарная, не растаю.

– Эх, Вася, – вздохнул Наполеонов, – ты бы лягушку завела.

– Это ещё зачем?

– Она погоду хорошо предсказывает. Хотя ты сама в некотором роде…

– Чего?!

– Ну, лягушачью кожу не помнишь, не сжигала?

– Наполеонов, ты говори, да не заговаривайся.

– Да ну тебя! Скучная ты сегодня. Шучу я, Вася.

– Лучше иди, переоденься, – сказала Василиса, – а то стоит здесь весь мокрый, как водяной и рассуждает ещё.

– Ты прямо, как в воду глядишь, – усмехнулся он, – ах, жизнь моя жестянка, – пропел Наполеонов и отправился в свой кабинет.

А Василиса поспешила вниз, прикидывая, у кого бы можно было позаимствовать зонтик.

Но когда она вышла на крыльцо, дождь уже закончился.

– Бедный Наполеонов, – улыбнулась она.

А Наполеонов тем временем, уже переодевшись в сухое, сидел, уткнувшись в дело.

Татьяна Тюрина упорно твердила о своей невиновности.

Назначенного ей бесплатного адвоката сменил новый, намятый неким Андреем Максимовичем Фарионовым, бывшим возлюбленным Тюриной.

И адвокат этот рьяно взялся за защиту Тюриной. Наполеонову он не давал проходу и грозил разбить все его липовые улики в пух и прах.

– Что значит, липовые? – возмущался следователь и старался свести общение с адвокатом к минимуму.

Он по наивности считал самым вредным из всех знакомых адвокатов Яна Белозерского, но этот! Анатолий Мстиславович Червоненков, которого Наполеонов про себя прозвал червонным валетом, был в сто раз прилипчивее, дотошней и вреднее.