Наталия Антонова - Благие намерения

– Понимаю. Все вещи и ножи, в том числе остались в квартире, где Тюрин стал жить с Татьяной?

– Да!

– И вы уверены, что этот нож из квартиры вашего бывшего мужа?

– Абсолютно.

– Вы не ошибаетесь?

– Это легко выяснить, стоит только сравнить остальные ножи с этим, – она ткнула указательным пальцем в фотографию.

Наполеонов только сейчас обратил внимание на её ногти. Они были коротко острижены и покрыты бледно-розовым перламутровым лаком.

– Спасибо, Жанна Сергеевна, – проговорил Наполеонов и заметил, что женщина неожиданно сникла.

– Что с вами? – спросил он.

– Ничего, – она поджала губы.

– Ваш сын часто бывал у отца? – спросил следователь, догадавшись о причине изменения её настроения.

– Вот именно! – воскликнула Жанна Сергеевна, – Юра опять попадает под подозрение.

– Однако, под ещё большим подозрением оказывается Татьяна Тюрина. Тем более, в отличие от вашего сына, у неё нет алиби.

– Нет? – оживилась женщина.

– Откуда же ему взяться, – пожал плечами следователь, – ночью она спала в своей постели и была дома одна.

– Но иначе ведь и быть не могла, – то ли констатировала, то ли спросила Жанна.

– Пожалуй…

– Вы меня простите, – проговорила Жанна, – но…

– Что но?

– Я не верю, что Татьяна могла убить Диму.

– Не верите? – изумился следователь.

– Не верю, – покачала головой Жанна.

– Ну, знаете, только и смог выговорить Наполеонов.

Сам он уже мысленно был в доме Дмитрия Тюрина и думал о том, что навряд ли нож мог прихватить кто-то из гостей. Скорее всего, это всё-таки сделала нынешняя жена. А что? Поссорились, муж хлопнул дверью и ушёл. Она схватила нож и за ним. Можно квалифицировать, как в состоянии аффекта.

Невольно Наполеонов вспомнил известного в городе адвоката Яна Белозерского.

– Вот уж, кто мастер, отмазывать своих клиентов, ссылаясь на аффект, особенно дамочек и всяких обиженных. И у него это так ловко получается!

– Что с вами? – Жанна дотронулась до рукава следователя.

– Простите, задумался.

– А Юра…

– Что Юра?

– Вы его не подозреваете?

– На этот вопрос я смогу вам ответить только тщательно проверив его алиби.

– Проверяйте, – согласилась Жанна.

По её успокоенному лицу, Наполеонов догадался, что сама Жанна уверена в алиби сына.

И она обронила, словно подтверждая его слова, – как я рада, что он был в клубе!

– Да?

– Конечно, я против его гулянок! Но не в этот раз! Если бы Юра был дома, то его алиби могла бы подтвердить только я. А вы бы словам матери не поверили и трепали бы его изо всей мочи! – горячо проговорила женщина.

– Может быть, вы и правы, – согласился следователь.

– Конечно, права! – воскликнула она и тут же осеклась, – простите.

– Не за что, – он осторожно дотронулся до её руки и легонько погладил её.

Жанна удивлённо следила за его действиями.

И тут уж впору было извиняться ему.

Но Наполеонов извиняться не стал, – он только подумал, улыбнувшись про себя, – какое счастье, что мы живём не в Штатах, а в Матушке России. У нас можно смотреть на женщин и даже дотрагиваться до них, жалея и желая поддержать.

Жанна поняла жест следователя правильно и благодарно ему улыбнулась.

На следующее утро, на опознание была приглашена Татьяна Тюрина. Хотя, как такового опознания и не требовалось, просто следователь хотел увидеть реакцию женщины.

Татьяна держалась стойко, только слегка побледнела и крепко сжала губы, словно боялась издать восклицание или стон.

После опознания Наполеонов повёз женщину в следственный комитет, где допросил её под протокол.

Татьяна повторила всё тоже самое, что говорила следователю в первый раз.

И тут он выложил перед ней фотографии с места преступления.

На одной из них увидел арку, точно парящую в воздухе, чертыхнулся, выругал про себя Легкоступова и быстро убрал фотографию.

Остальные пододвинул поближе к Тюриной, давая ей возможность получше их рассмотреть.

Но у него создалось такое впечатление, что женщина их не видит.

Нет, смотреть-то на них Татьяна смотрела, но не видела в упор.

Как ей это удавалось неизвестно.

– Вам ничего не показалось странным на этих фотографиях? – спросил Наполеонов.

– Странным? – переспросила она и ответила, – на них всё странное.

– То есть?

– Неправильное, – уточнила она.

– Я вас не понимаю.

– Что же тут не понимать? Был человек, хороший или плохой неважно. Но он жил, дышал, ходил по земле. У него были желания, цели. А теперь его нет! Поэтому на этих фотографиях всё неправильно! – выкрикнула она неожиданно громко.