Алексей Наст - Боец

Павел стремительно спустил шорты и плавки. Член, раздувшийся, с пульсирующей жилкой на стволе, тянулся в зовущую скользкую промежность. Павел руками дотронулся до губ вагины, ощутив при этом физическое удовольствие, развел их, обнажая внушительное отверстие, и с азартом вогнал туда свое верное орудие. Волна чувственного озноба прокатилась по всему телу, а член уже ритмично вбивался в податливое лоно. Стол поскрипывал.

«Скольких я зарезал, скольких перерезал», — глупо повторял про себя Павел фразу из старой кинокомедии, пока дело не завершилось развязкой.

Он почувствовал, что взрывается. Оттянув член к самому краю вагины, содрогаясь в конвульсиях, он выпустил обильную струю в далекую глубину, устало выдохнул воздух и, вогнав член до самого основания, чуть придерживая женщину, выстрелил остатками. Все.

«Сколько душ невинных загубил…»

— Все? — Буфетчица поняла, что сеанс подошел к концу, и разогнулась.

Член от ее движения выскользнул из такого уютного и опять недоступного отверстия, свесившись вниз усталой сарделькой. Павлу стало обидно, что все кончилось.

— Подожди. — Он властно надавил ей на спину и заставил опять нагнуться.

Вялый член легко вошел в растянутое отверстие вагины, но уже не излучал импульсов сладострастия, а опять засвербил болью ранок. Проклятая зубастая регистраторша!

— Да, все, — неудовлетворенно произнес Павел и извлек член.

Буфетчица быстро разогнулась, улыбаясь, спросила снисходительно:

— Что, кончить не смог?

— Смог, но… — вяло отозвался Павел, надевая плавки и застегивая замок на шортах. Неожиданное и быстрое разочарование, пришедшее после секса с такой аппетитной и совсем недоступной еще десять минут назад чужой женщиной совершенно уничтожило остатки хорошего настроения.

— Тогда я подмоюсь, — доложила буфетчица и, не стесняясь его, подойдя к низко закрепленной мойке (Павлу стало понятно, для чего она так низко расположена), задрала ногу и занялась личной гигиеной.

Павел увидел, как вместе с водой смываются ошметки его белой спермы, и ему стало досадно вдвойне. За что деньги отдавал? Все так приземленно, чисто на физиологическом уровне. А говорят, что люди — не животные. Такие же скоты, грубые и примитивные. Да-а…

Он молча вышел из павильона, посмотрел на столик с неприбранной посудой и тут же выругался — из-за смазливой бабы забыл на столе чемоданчик с аппаратурой! Был бы номер, если бы его стащили!

Но чемоданчик был на месте.

Павел забрал чемоданчик и пошел по аллее к выходу из парка. Было противно от явного скотства, в какое он влез по собственной инициативе и желанию…

В девять вечера, когда только-только начинало смеркаться, Павел с Машей на старенькой «тойоте» Соболева выехали из города, доехали до заветного поворота и по заросшей травой колее лесной дороги медленно покатили к дачному поселку.

Не доезжая до крайних домов, Павел остановил машину и вышел. На него тут же напали голодные комары. Отмахиваясь, Павел осмотрелся. Чуть впереди была совсем заросшая высоким чертополохом старая колея, уходящая куда-то вдаль. Он сел за руль и направил «тойоту» туда. Стена травы податливо ложилась. «Тойота» проехала метров триста и уперлась в сваленное дерево.

— Здесь и засядем, — сказал Павел, выключая двигатель.

Маша напряженно молчала на заднем сиденье, наблюдая, как он настраивает аппаратуру. В динамике раздались отчетливые нерусские голоса — говорили охранники.

Павел посмотрел на нее, ухмыльнулся:

— Страшно?

— Душно здесь.

— Окна открою — комары налетят.

— Посидим в духоте. О, а это кто говорит?

— Наш подопечный. Видно, шашлычки жарят. Маша, не хочешь шашлычок?

— Не хочу. Спать хочу.

— А домой, к маме, не хочешь?

— Домой не хочу. — Маша нахохлилась.

В динамике говорили все разом, но один голос властно перекрывал другие. По интонации было ясно, что вся гоп-компания изрядно приняла спиртного.

— Что мне город? Город — центр области! Возьму область — во, в кулак! Мне здесь крепко сидеть. Губернатор против меня не попрет!

— А мы? Мы?

— Я на вас опираюсь в своих замыслах! Что бы ни говорили, все это полетит к чертям в итоге! Не верю я в улучшения, о каких твердят. Сильная центральная власть — вилами по воде писано это! Придет и наше время, потому нужно неуклонно обособляться. Хватит все время на Москву смотреть! Берите пример с Прокопова — он у себя хозяин, суверен. Он о людях заботится, и люди за ним в огонь и в воду. А Москва что? Сколько он требует, столько и дают денег, чтобы все было шито-крыто.