Сэм Борн - Праведники

— Вашим ребе?

— Да, нашим ребе.

Комната быстро заполнялась людьми. Уилл однажды бывал в синагоге. Еще в Англии. Был гостем на церемонии бар-мицва [17] Бар-мицва — церемония посвящения в иудаизм мальчиков примерно в возрасте тринадцати лет. , которую проходил его школьный приятель. Но тогда все было по-другому. Там было гораздо меньше народу и барабанные перепонки не лопались от шума.

В какой-то момент Уилл обратил внимание на то, что в помещение входили только мужчины. Он видел сотни, если не тысячи черных фетровых шляп и белых рубашек.

— Эй, Сэнди, мы попали на мальчишник? Как в мечети?

Тот лишь поднял палец вверх. Уилл задрал голову и увидел высокий круглый балкон, как в опере. Правда, он был застеклен и Уиллу не было видно, кто там сидел. Он различал лишь движущиеся тени. Выходит, там прятались женщины. Он поймал себя на том, что щурится до рези в глазах, пытаясь различить хоть одно лицо… и увидеть Бет.

Уилл вдруг необычайно остро ощутил себя чужим в этой толпе и понял, насколько сильно он в ней выделяется в своей «штатской» одежде. Не успел он толком этого испугаться, как вдруг послышались хлопки. Сначала это были нестройные аплодисменты, но очень быстро они переросли в ритмичную и оглушительную овацию. Вдобавок вокруг него все запели: «Йеши Ха-Мелех, Йеши Ха-Мелех!»

— Долгая лета царю, — перевел для него Сэнди.

Хасиды совершенно обезумели. Они раскачивались взад-вперед — а кое-кто и подпрыгивал на месте козликом, — аплодировали и изо всех сил топали ногами. Уиллу вдруг вспомнились кадры старой хроники: фанаты встречают в американском аэропорту группу «Битлз», прилетевшую в Новый Свет на гастроли. Только сейчас он стоял в окружении не малолетних девчонок, а взрослых бородатых мужчин… Вдруг один из его соседей, к изумлению Уилла, засунул два пальца в рот и оглушительно свистнул…

Уилл исподволь начал приглядываться к лицам присутствующих. Среди них было много славянских и, разумеется, семитских. В какой-то момент в поле его зрения оказался вьетнамец. Чистопородный вьетнамец, будь Уилл трижды проклят! Он дернул Сэнди за рукав и кивнул на азиата.

— Новообращенный, — объяснил Сэнди, крича Уиллу в самое ухо. — Вообще-то в иудаизме это не поощряется, но ребе не возражает. Он говорит, что новообращенный ничем не хуже урожденного иудея. А то и лучше, ведь он сделал сознательный выбор в пользу иудаизма, а не получил его в качестве подарка по праву рождения. Однажды…

Но эту историю Уилл уже не услышал. Толпа вдруг захватила его, качнулась гигантской волной, и Сэнди в мгновение ока исчез из виду. Все стали смотреть в одну сторону. Некоторые даже подняли на плечи других, и те возбужденно кричали, показывая куда-то. Про «Битлз» Уилл уже не вспоминал.

То, что происходило вокруг, скорее походило на волнения хулиганствующих футбольных фанатов, недовольных очередным решением арбитра. Приподнявшись на цыпочках и вытянув шею, Уилл наконец понял, куда все смотрят.

На трон.

Это был самый настоящий трон. Высоченный стул, накрытый красным бархатом. На фоне окружающей его спартанской обстановки он казался произведением искусства.

— Йеши адонейну морейну в раббейну Мелех Ха-Мошиах лолам ваэд!

Сотни глоток одновременно изрыгнули это таинственное заклинание. Уилл едва не оглох. Оглядевшись по сторонам, он вновь заметил Сэнди. С трудом протиснулся к нему и спросил:

— Что это было?

— Долгая лета нашему учителю ребе, царю и мессии!

«Мессии…»

Ну конечно! Вот, оказывается, что означало это странное слово «Ха-Мошиах». Мессия… Ни много ни мало. Все эти люди считают своего ребе мессией.

Толпа все пела славицу ребе, расступившись перед троном и освободив узкий проход к нему. Очевидно, вот-вот должен был показаться и сам учитель. И тогда толпа взревет еще громче. Если это вообще возможно…

У Уилла звенело в ушах. Он попытался схватить Сэнди за рукав, как за якорь, но опоздал всего на секунду. Толпа вновь качнулась, и их разнесло в разные стороны. Уилл едва не столкнулся лбом с незнакомым хасидом. Тот улыбнулся и подмигнул ему.

— Скажите, когда появится ребе? — изо всех сил напрягая голос, прокричал ему в лицо Уилл.

— Что-что?

— Я говорю: когда все начнется?

Тот жестом показал, что ничего не слышит, и виновато улыбнулся. А в следующее мгновение на плечи Уилла опустились тяжелые крепкие руки, кто-то наклонился сзади к самому его уху и произнес:

— Считай, мой друг, что для тебя все уже закончилось.