Юлия Алейникова - Крест великой княгини

Борис — высокий, ладно сложенный, Виктор — крепкий, широкоплечий, и Толик Лодейников — худощавый, но упругий, жилистый, все такие разные и по характерам, и по интересам, сейчас шагали в ногу по улице Плеханова, и двигала ими одна цель и одно желание: найти и задержать преступника. Убийцу.

Убийцу. Какое страшное, ненастоящее слово. Слово из детективных романов. Убийца. Человек, осознанно, намеренно отнявший чужую жизнь. Не просто выключивший человека из жизни, уничтоживший отдельно взятую личность. Нет. Каждый человек сотней ниточек связан с другими людьми, с родителями, детьми, братьями, сестрами, бабушками, дедушками, а еще с друзьями, с приятелями и коллегами, и, вырывая из жизни одну-единственную личность, убийца оставляет огромную дыру в полотне жизни. Чтобы затянуть эту дыру, закрыть ее, понадобится много сил и времени, и все равно на этом месте останется шов, нет, шрам. Шрам, напоминающий о боли потери. Убийца не может не понимать, что он делает, но делает это, он страшный человек, и его надо остановить. А то, что он, Борис, еще недавно так цинично размышлял о ценности чужой жизни, это гадость и позерство. И не важно, стар человек был или молод, он был незаменим. Незаменим для своей дочери, для своего маленького внука. Для племянника.

И пока Борис думал обо всем этом, лицо его становилось все суровее и суровее, а сердце наполнялось решимостью.

На улице Плеханова они разделились.

— Давай, Борька, тебе пивная, мне пирожковая, а Толик пусть в кафе-мороженое идет, — хлопая Бориса по плечу, решил Виктор.

— Ладно, встретимся возле тридцать пятого дома, — махнул им рукой Борис, легко перепрыгивая через лужу, оставленную поливальной машиной.

— Первого мая? — беря в руки протянутую Борисом фотографию, уточнила продавщица, кудрявая, с высветленными до неестественной желтизны волосами, в не очень свежем халате и с ярко накрашенными губами. — Помню. А как же? Первого-то с утра ни души не было, все на демонстрации. Я раньше двенадцати и не ждала никого, потом-то уж повалили.

— А он один был?

— Нет. С приятелем. Тоже пожилой, одних лет с вашим. Пришли вначале одиннадцатого, я только открылась, сели вон за тот столик у окна, взяли по пиву.

— А второго описать можете?

— Ну а что там особенно описывать? Роста среднего, седой, волосы короткие, на макушке редкие, он в кепке был, а когда они вошли, снял ее, — морща лоб, вспоминала продавщица. — Плащ серый, костюм не из дорогих. Вели себя скромно, беседовали тихо.

— А о чем, не слышали?

— Нет.

— А может, этот гражданин как-то обращался к своему знакомому?

— Обращался? Нет, не слышала. Хотя… Я им еще пива принесла, заодно кружки пустые забрала, так-то у нас самообслуживание, но людей еще не было, вот я и отнесла сама, заодно стол протерла, и тот, который в кепке был, фамилию какую-то назвал… Что-то про овощи…

— Лукин? Редькин? — поспешил на помощь Борис.

— Нет. Ты погоди, я сама вспомню, — отмахнулась от него продавщица. — Сейчас… Сейчас… Капустин! Во. Я в тот день пацану своему щи на обед сварила, как раз думала, придет с демонстрации, порубает свеженьких.

— Капустин, — записал в блокнотик Борис. — А что они говорили про этого Капустина, не слышали?

— Нет. Я когда подошла, они вроде как замолчали. И вообще, сперва вроде так свободно говорили, а потом лбами друг в друга уткнулись и тихо что-то бубнили между собой. Я уж бояться стала, как бы не поругались по пьяни. Но ничего такого. Встали, попрощались культурно и пошли. Как раз народ собираться стал.

— А куда пошли, не заметили? К Невскому или, может, на улицу Дзержинского свернули?

— Куда пошли? — снова наморщила нос от усердия продавщица. — Так и не вспомнишь, потому что народ уже потянулся. Через дорогу они перешли, это точно, а вот дальше куда? Не знаю.

— Ну спасибо. Если еще что-то вспомните, вот мой номер. Лейтенант Беспалов, — вырывая из блокнотика листок с номером телефона, проговорил Борис.

Значит, перешли улицу. Перешли как раз на нечетную сторону. А дальше могли не спеша пойти к тридцать пятому дому, а могли попрощаться. И тогда Маслова убил не старый приятель, а кто-то еще. Но зачем было Маслову идти в сторону улицы Марата? Незачем, значит, все же фронтовой «товарищ» его убил. Вопрос — за что?

До тридцать пятого дома Борис дошагал быстро, Виктор с Толиком его уже ждали.

— Ну что? Как успехи?

— Продавщица в пивной его вспомнила, — коротко сообщил Борис. — Я вам подробности потом расскажу. А сейчас давайте по квартирам, что ли. Повезло, что сегодня суббота, народ пораньше с работы домой вернется.