Карен Дионне - Дочь болотного царя

Он изо всех сил бьет Рэмбо кулаком в бок. Хватка Рэмбо ослабевает. Отец снова бьет его, а затем бросается на меня. Я не двигаюсь, но в последнюю секунду вскидываю закованные руки у него над головой и, когда он врезается в меня, опускаю их до талии, так что он оказывается в ловушке, с руками, крепко прижатыми к бокам. Мы падаем на землю. Я нацеливаю дуло «глока» ему в спину, пытаясь рассчитать так, чтобы пуля убила его, но не задела меня.

И в этот момент его тело внезапно расслабляется, как будто он понимает, что все кончено и есть только один возможный финал.

– Манайивин , – шепчет он мне на ухо.

Уважение. Я слышу это слово второй раз в жизни. И тут на меня снисходит умиротворение. Я больше не его маленькая тень. Я равна ему. И свободна.

– Ты должна сделать это, – говорит мне Кусто.

– Все в порядке, – добавляет Калипсо. – Мы понимаем.

Я киваю. Убить его – это правильно. Это единственное, что я могу сделать. Я должна убить отца – ради моей семьи. Ради мамы. И еще потому, что я – дочь Болотного Царя.

– Я тоже тебя люблю, – шепчу я и спускаю курок.

Пуля, которая убила отца, попала мне в то же плечо, которое он до этого прострелил, и, учитывая все возможные варианты, это не так уж плохо. Вышло бы намного хуже, если бы обе мои руки оказались повреждены. И все же мое выздоровление веселым не назовешь. Операция, терапия, еще операция и снова терапия. Видимо, плечо – не лучшее место для раны. Врачи говорят, что, судя по всему, со временем подвижность левой руки полностью восстановится. Тем временем Стивен и девочки уже привыкли к моим одноруким объятиям.

Мы сидим вокруг могилы моей матери. Ясный весенний день. Светит солнце, бегут облака, поют птицы. На скромном надгробии стоит ваза, полная желтых калужниц и голубых ирисов. Внучки, которых я назвала в честь ее любимых цветов, расположились у нее в ногах.

Цветы – это моя идея. А прийти сюда – идея Стивена. Он сказал, что девочкам пора больше узнать о бабушке, и, если они будут сидеть рядом с ее могилой, когда я начну рассказывать им истории о маме, это произведет на них большее впечатление. Я в этом не уверена. Но семейный психолог, к которому мы ходим, считает, что обе стороны должны идти на компромисс, чтобы с нашим браком все было хорошо, и вот мы здесь.

Стивен тянется ко мне через могилу и сжимает мою руку.

– Готова?

Я киваю. Трудно понять, с чего нужно начать. Я думаю о том, как нелегко приходилось маме, когда я была ребенком. Обо всем, что она делала для меня и что я не ценила. Как она пыталась превратить в нечто особенное мой пятый день рождения. Согревала меня, после того как отец посадил меня в колодец. Как трудно ей было воспитывать ребенка, который стал копией ее похитителя. Ребенка, которого она искренне и инстинктивно боялась.

Я могла бы рассказать дочкам о том дне, когда я подстрелила своего первого оленя, или когда отец повел меня смотреть на водопад, или когда я впервые увидела волка, но эти истории скорее об отце, а не о маме. И когда я смотрю на невинные, полные ожидания лица девочек, понимаю, что любая история из моего детства так или иначе будет окрашена чем-то мрачным.

Стивен ободряюще кивает.

– Когда мне было пять, – начинаю я, – мама испекла мне торт. Где-то среди кучи консервных банок и мешков с рисом и мукой в нашей кладовой она нашла коробку со смесью для торта. Шоколадного, с радужной присыпкой.

– Мой любимый! – восклицает Айрис.

– Би-мый, – эхом отзывается Мэри.

Я рассказываю им об утиных яйцах, медвежьем жире и о кукле, которую мама смастерила мне в подарок, и на этом заканчиваю историю. Я не рассказываю им о том, что сделала с куклой. И что моя черствая реакция на этот необыкновенный подарок наверняка разбила ей сердце.

– Расскажи им все остальное, – говорит Кусто. – Про нож и про кролика.

Они с сестрой тихо сидят позади моих дочерей. С тех пор как умер отец, они стали появляться все чаще.

Я встряхиваю головой и улыбаюсь, вспоминая, что в тот день отец впервые признал свое манайивин по отношению ко мне. Уважение.

Айрис улыбается мне в ответ. Она думает, что я улыбаюсь ей.

– Больше! – требуют они с Мэри.

Я встряхиваю головой и поднимаюсь на ноги. Когда-нибудь я расскажу им все о своем детстве, но не сегодня. Мы собираем пледы и идем к машине. Мэри и Айрис вырываются вперед. Стивен мчится за ними. После того как отец сбежал из тюрьмы, он старается не выпускать их из виду.

Я бреду следом. Кусто и Калипсо идут рядом со мной. Калипсо берет меня за руку.