Вадим Агапов - Гроссмейстер

Наутро я чувствовал себя жутко разбитым, как и дети, которые, как я подозреваю, после «отбоя» играли в компьютерные игры.

– Возраст! – поставил я себе диагноз. – Двадцать лет назад я мог всю ночь… э-э… веселиться, а наутро выглядел, словно отдыхал дома. А сейчас… я спал дома, а чувствую себя и выгляжу, словно…

– Папочка, следи за собой, – остановила мои воспоминания жена, имевшая вполне выспавшийся вид.

– Папа, а дядя Арсений как сегодня утром будет выглядеть? – поинтересовался младший сын.

– Да, обрати на это внимание, – добавил старший.

– Не понял? При чем тут…

– При том, что в два часа ночи дядя Арсений еще играл по сети в «Героев меча и магии», – выдали они мне. – Мы потом легли спать, а он, наверное, играл всю ночь. Кстати, а на каникулах мы сможем?..

– Посмотрим на оценки, – произнесли мы с женой хором.

Я, как и обещал Строганову, поехал с утра на работу, хотя и не дежурил в этот день. Мне не хотелось ехать сюда вчера, но сегодня, как говорится, просто ноги не несли. Причина была простая – Дим Димыч Сечкин. Я боялся встретиться с ним в больнице вообще, а тем более в реанимации, где в крайне тяжелом состоянии находился его сын. Хоть моей вины в этом несчастье и не было, но все это случилось на моих глазах… А перед этим мы штурмовали его дачу! (Я молился, чтобы он нас не опознал на записях камер!) А еще его отстранили от расследования, потому что к поискам Маргариты приступили мы… А эти дурацкие намеки Арсения про дачу, Ктулху, Маргариту, посещавшую эту дачу… Словом, я был уверен, что если сейчас столкнусь с Сечкиным-старшим, то добром для меня это не кончится. Тем более, что как всякий человек с психопатией, на горе он должен реагировать еще большей агрессивностью и озлобленностью, а не скорбью и депрессией.

Поэтому я пробирался в свое отделение, используя тайные тропы, выглядывая из-за углов, словно шпион, и вызывая нездоровое любопытство встречаемых на пути коллег. Но все-таки я сумел благополучно добрался до ординаторской.

За время моего отсутствия у меня скопилось немало дел, бумаг, отчетов и, самое страшное, график работы врачей! Этот дамоклов меч висел надо мной каждый месяц… Посмотрел бы я на Сенеку, как бы он написал свой трактат «О спокойствии духа», если бы ему пришлось составлять график работы врачей в реанимации, когда половина из них совместители! Совершив этот подвиг, я отнес график и зашел в реанимационный зал проведать Максима Сечкина, правда, предварительно удостоверившись, что там нет его родных. Ничего нового, а тем более хорошего я не увидел. Он так и не приходил в сознание.

Вернувшись в ординаторскую, я достал из ящика стола список госпитализированных женщин, который написал несколько дней назад. Все фамилии в нем уже были вычеркнуты, кроме одной. Одной рукой я набирал номер шоковой палаты приемного отделения, другой держал перед глазами список, пытаясь разобрать собственный почерк.

– Шоковая, слушаю! – ответил мне голос дежурного после двух гудков ожидания.

– Добрый день, это Агапов из нейро, я хотел спросить, куда вы пациентку перевели… она двадцатого апреля поступала… там гипокома, кажется… фамилия… э-э, Пичужкина? А, нет, Птичкина!

Слышны были крики персонала, шум аппаратов, сигналы тревог, телефонные звонки…

– Не было такой… А, нет, это я другой день посмотрел… так, нашел… Птичкина, двадцать второго на НХО перевели…

– На нейрохирургию? – удивился я. – А почему, там разве травма была?

Но дежурный доктор уже не слышал, что-то кричал, куда-то бежал… Раздались короткие гудки. Ну и хорошо, нейрохирургическое отделение было на одном этаже с нашим! Я сидел, размышляя, не надеть ли мне медицинскую маску и колпак, чтобы стать менее узнаваемым, как вдруг дверь в ординаторскую распахнулась. (Я вздрогнул!) На пороге стояла старшая медсестра того самого нейрохирургического отделения. (Я вздохнул с облегчением.)

– Шалом, православные! – поприветствовала она меня и еще одного доктора, сидевшего на диване и писавшего на коленях историю болезни. – Профессор! – обратилась она ко мне. – Я к вам и вот по какому делу…

– Слушай, я сегодня не дежурю… – начал я объяснять, но был тут же прерван:

– Так что, если вы не дежурите, то пациент без вены должен оставаться? Пусть кто-нибудь поставит подключичку в шестой палате!

– Кстати, – вспомнил я. – Я хотел насчет одной пациентки вашей узнать.

– Узнавайте! – согласилась она. – Вену поставьте и узнавайте, сколько хотите!