Вадим Агапов - Гроссмейстер

Я вздохнул, предвидя драку: Строганова будет не удержать, а с мужиком разговаривать бесполезно. Поезд подъезжал к Звенигородской. Арсений встал и прошел мимо мужика к двери. Я за ним. Мужик не отставал. Тут Строганов развернулся и стал смотреть ему в глаза. Даже зонт свой на изготовку не взял. Мужика это разозлило. Присовокупив еще пару ругательств, он, коротко замахнувшись, ударил Строганова в голову. Но тот, мгновенно уклонившись и сделав противнику подсечку, добавил рукой ему по почке. Нападавший с воплем завалился на сидевшего на скамье бугая. Тот не потерпел к себе такого отношения и пнул его ногой.

Мы вышли на станцию.

– А насчет Воровского ты прав, – заявил Арсений.

– А? – я был так поглощен происходящим, что сразу и не понял, про кого речь.

– Я говорю… Пойдем, что ты встал посреди станции? Я говорю, что хорошая идея насчет Воровского! Завтра проверим одну мою мысль, съездим в ресторан. Если, конечно, успеем.

– А?.. А почему мы можем не успеть? – не поспевал я за мыслями Арсения.

– Его тоже накажут, – равнодушно сообщил он.

– Сердюков? Слушай, а может… – начал я, но Арсений тут же отреагировал:

– Не рискуй! Это их внутренние разборки! Хочешь попасть между молотом и наковальней? Я, кстати, раньше увлекался кузнечным делом, ну, ковкой металла. У меня был боевой молот…

– А как же твои христианские принципы? – теперь я его перебил. – Если ты не предотвратишь преступление, то, считай, сам в нем участвуешь. Как же так?

– Их всех наказывает дьявол, и Сердюкова, и Пискова, и Воровского, – пожал он плечами, – и я в это вмешиваться не хочу. И не буду. И тебе не дам. Давай-ка лучше обсудим кое-что, есть у меня пара мыслей… Да, пока не забыл, насчет Кирпича и Жеглова…

Я удивленно посмотрел на него. Ах да, Арсений не может, когда кто-то знает больше него. Не забыл мою загадку и посмотрел в интернете.

– Жеглов, конечно, не прав, – важно сказал он, – но я бы поступил точно так же!

А я в этом и не сомневался!

Арсений разглагольствовал всю поездку, но я не особо вслушивался, потому что, во-первых, это не относилось к нашему делу (ему приспичило выискивать информацию в сети о Граале и тамплиерах), а во-вторых, у меня из головы не шел Писков. Не то, чтобы я особо страдал из-за него, нет, просто как-то паршиво на душе было. Смерть есть смерть.

На станции нас ждала машина, и совсем скоро мы стояли перед огромным домом – усадьбой, по другому не скажешь. В числе прочего меня поразил резной деревянный вензель на одной из стен дома. Вероятно, здесь обитает князь, не меньше.

Выслушав наши новости, князь Сергей Миронович какое-то время молчал, затем заметил:

– Да-а. Петрович слишком любит свою дочь. А Сечкин слишком предан Георгию. Упокой его душу… давайте помянем… племянницу жалко…

Через некоторое время мы перешли в его кабинет. На письменном столе лежала картина, та самая, которая породила идею фикс у Строганова и фото которой он изучал в каталоге выставки. Посмертный портрет Петра или, точнее, портрет Петра после смерти. Мне и правда показалось, что это портрет Председателя из «Принца Флоризеля», очень похож. Арсений схватил картину и стал внимательно изучать ее со всех сторон. Погожин наблюдал за ним с интересом, как художник за работой другого художника. А я рассматривал кабинет и обстановку. Резная деревянная мебель, канделябры, красивые книжные шкафы, стол, покрытый зеленым сукном, в цвет стен, а сверху – темно-коричневый потолок, вероятно, из дорогих пород дерева. Да, еще шахматы: золотые и серебряные фигуры были расставлены на изящном шахматном столике. Кстати, картин в комнате было немного: несколько пейзажей в массивных позолоченных рамах над кожаным диваном, на котором развалился Арсений, да пара портретов – мужчины и женщины. Предки, что ли? Камерность, классика и деньги, – это если коротко охарактеризовать этот кабинет. Странно, что хозяин, Сергей Миронович, внешне совершенно не соответствовал обстановке. Здесь представлялся сидящий за столом высокий, статный, немолодой мужчина в мундире эпохи Александра I, с бородой, бакенбардами и трубкой. Погожин же был небольшого роста, толстоват, с постоянно прищуренными глазками на полном и простоватом лице. Однако, я подозревал, что простота была кажущаяся. И взгляд у него был внимательный, особенно по сравнению с сердюковским. И по словам покойного Пискова, играл он в шахматы мастерски…

– Потрясающе! – наконец высказался Арсений по поводу картины. – Смотрите, вот Петр, изображенный в виде собора, и это указание нам, что собор Петра и Павла имеет к нашей тайне непосредственное отношение…