Леонид Словин - Трое суток, включая дорогу

— Вы следователь? — спросила одна — со смуглым расстроенным лицом. Денисов еще раньше обратил на нее внимание: она не участвовала в разговоре — стирала пыль с подоконника.

— Хотите о чем-то спросить?

— Если такой случай… — За то время, пока он отсутствовал, горничная тщательно обдумала формулировку. — Девушка хотела купить цепочку. Деньги не отдала, но сказала: «Я покупаю!» При свидетелях… Стала крутить и сломала замочек. Должна она цепочку исправить, правда? Или деньги заплатить, а цепочку взять себе. Ведь так?

— Цепочка неисправная была, Махсар! — вмешалась горничная, у которой пропало платье.

— Сначала заплати, а потом ломай! — возразила Махсар. У обеих были одинаковые голоса и интонации. — Цепочка серебряная! Куда я с ней теперь!

— А ты проверь, чтобы исправная, потом предлагай!

— Исправная была, пока ты о стол не стукнула!

Горничные, понял Денисов, находились между собой в запутанных юридических отношениях.

— Кто знает, возвращался администратор в тот день снова в гостиницу? — спросил он.

Девушки прекратили спор. Махсар — владелица сломанной цепочки — сказала:

— Не возвращался. В тот день я долго здесь оставалась. Ушел и больше не был.

— Он при вас уходил? Сумки при нем были? Помните?

— Были.

— Две? Одна?

Горничная подумала.

— Две сумки.

Ночная съемка происходила в боковой части медресе, рядом со входом.

На двухметровой высоте над полом были проложены доски, по ним ступал артист, игравший мальчика. Внизу толпились работники съемочной группы. Чувствовалась нервозность. Снимать собирались с тележки снизу вверх — с видом на затейливый орнамент в нише под потолком.

Денисов огляделся: Туйчиева нигде не было.

— Я подаю реплику за калифа, — режиссер-постановщик, бородатый, русый, в наброшенном на плечи тулупе, в волчьей шапке, напоминал помора. — Внимание! «Слоненок придет к тебе домой этой ночью! Только не закрывай калитку! И не проспи! Слышишь, мальчик?»

Здесь же стояла директор картины Салтыкова, осанистая, крупная блондинка; Денисов узнал ее по описанию Туйчиева.

— Передайте, пожалуйста, директору, — Денисов протянул визитную карточку одному из рабочих, стоявшему у входа.

— Момент…

Денисов отошел во двор — мощеный, пустой, огражденный высокими стенами. В стенах помещались когда-то кельи учащихся медресе.

По двору гулял ветер. Над одной из башенок вверху белел месяц, плоский, похожий на стертый гривенник.

Вскоре подошла Салтыкова.

— Вы Денисов? Я директор картины.

Вечер был холодным. На Салтыковой была плоская меховая шапочка, брюки, крупной вязки свитер. Сверху наброшена еще меховая куртка.

— Как ужасно то, что произошло! Мы здесь сидим… — Она заговорила быстро, искренне: — Ничего не знаем, кроме своего кино! Как все случилось?

Денисов коротко повторил то, что Салтыкова знала; остальное до раскрытия преступления составляло следственную тайну.

Разговаривая, они сделали несколько шагов к выходу, остановились снаружи, на ступенях. Здесь было не так мрачно. Впереди, через дорогу, высилось светлое древнее медресе Улугбека.

— Больше ничего не известно, — закончил Денисов.

— Меня волнуют подотчетные суммы.

— За этим я и приехал.

— Вы долго здесь будете?

— Завтра я должен быть в Ташкенте.

У нее испортилось настроение.

— Он уезжал всего на три дня. Понимаете? Я была на съемках в пустыне… — Салтыкова принялась объяснять: — Меня здесь спрашивали в управлении: «Почему такая большая сумма на руках?» А что делать? Каждый день платежи! Ни кассы, ни сейфа! На честном слове да на голубом глазу…

— Где будет сниматься эпизод со слоненком? — спросил Денисов. — Я знаю, что вы искали дворик. И погибший тоже искал, ходил к Фавзи-фотографу…

— Ему хотелось творческой работы.

— Он нашел, что искал?

— Неизвестно. Если бы не эта трагедия… Кругом беда! Съемки по графику заканчиваются, а ничего не снято со слоном! Точнее, со слонихой. Дрессировщики предпочитают слоних — они более покладисты… И вообще! Туман видели? И так каждый день. Да еще провозились с верблюдами…

Каждый думал о своем.

Их прервали:

— Маха, угости сигареткой. — Маленькая, похожая на подростка девочка в кедах, с ножницами, с тетрадью подошла к Салтыковой. Скорее всего ей было просто интересно, с кем и о чем беседует директор картины.

Салтыкова вынула пачку «Стюардессы», она оказалась пустой, сунула назад, в карман куртки. Девочка взглянула на Денисова. Он покачал головой.