Стюарт Стерлинг - Нет святых в аду - Сборник

— Миссис Герриш, вы в состоянии понять меня?

Серые губы беззвучно произнесли:

— Да.

Педли указал на девушку, и та шагнула вперед.

— Эта леди приходила к вам сегодня в поддень, помните?

На лбу женщины собрались морщинки, как от боли. Она перевела взгляд на сиделку, на доктора, потом опять посмотрела на Педли.

— Вы звонили и просили что-нибудь из одежды, миссис Герриш. Эта леди принесла ее. Припоминаете?

Губы беззвучно сказали:

— Нет.

Мисс Элдридж издала возмущенное восклицание и умоляюще вытянула руки.

— Миссис Герриш, вы должны вспомнить. Я принесла пальто... днем... из фонда помощи. Прошу вас, напрягитесь.

Уставшие глаза закрылись.

— Я работала все утро.— Шепот был слабым, но достаточно ясным. -— Не знаю, что вы имеете в виду. — Она говорила с трудом.— Придя домой в четыре часа, я легла спать. И что-то случилось....

Инспектор кивнул.

— Случился пожар, миссис Герриш. Попытайтесь вспомнить, приносила ли вам эта девушка -одежду.

Женщина обвела всех окружающих измученным взглядом и наконец посмотрела на Лоис.

— Я ничего не получала. — Она закрыла глаза, и шепот стал еле слышным. — Я никогда не видела ее прежде.

Девушка наклонилась ближе к неподвижному телу на кровати, но сиделка удержала ее. Педли схватил мисс Элдридж за руку и осторожно вывел из палаты.

Лоис дрожала.

— Может быть, мисс Герриш завтра меня узнает...

— Надеюсь, — сказал Педли. — Но в результате этого визита мы обзавелись двумя неясными вопросами: она не получала никакой одежды и никогда не видела вас. Вы сами-то узнали ее?

— Конечно, но сейчас она выглядит не так, как раньше. Мы провели вместе всего несколько минут, и ее квартира была плохо освещена. Но это наверняка та самая женщина. Ошибки быть не может.

Когда они вышли наружу, Лоис стало лучше. Педли ждал, пока она вдыхала свежий воздух.

— Не надо беспокоиться, мисс Элдридж. Ваши сослуживцы могут засвидетельствовать, что вы сидели в конторе с трех до половины шестого. Вы обязательно выпутаетесь.

Девушка полезла в сумочку, достала оттуда компактную пудру и стала недовольно изучать себя в зеркале.

— Когда вы спросили меня, где я находилась днем, я сказала, что это не ваше дело. И хотя мое мнение не изменилось, я должна заявить, что в конторе меня не было.

Педли сел за руль, повернул ключ зажигания и нажал на акселератор.

— Надеюсь, вам удастся доказать, что вы не прогуливались поблизости от Западной Двенадцатой улицы.

Она сунула пудру обратно в сумочку, так и не воспользовавшись ею.

— В том-то и дело, что прогуливалась. Я навещала одного человека.

Педли насмешливо поднял брови.

— А почему так таинственно?

— Я прибыла весь день в квартире Клива Фарлоу, — сердито сказала она. — Если это так уж вас интересует.

— Фарлоу... Парень из страхового общества?

— Он связан с «Интер глоб».

— Где он живет?

— На Абингдон-сквер. За несколько домов от того места, где произошел пожар.

— Не желаете проехаться туда?

— Нет. Кроме того, Клив сейчас отсутствует.

Они немного помолчали. Потом Педли сказал:

— Вам лучше отправиться домой.

— Спасибо. Западная Семьдесят девятая, 160.

— Фарлоу ваш жених?

— Просто друг.

— Ваш отец знаком с ним?

— Он друг нашей семьи. Отец любит его.

— И вы тоже?

— И я тоже.

Педли затормозил перед красным светофором.

— Вы не возражаете против того, что ваши показания сличат с показаниями Фарлоу?

Она устало вздохнула:

— Я все равно не смогу помешать вам.

— Еще кто-нибудь знает, где вы были?

— Ни единая душа.

Педли подвел машину к тротуару.

— Где я сумею найти вас завтра?

— Я не собираюсь удирать. Пойду на работу.

— Так же, как сегодня днем?

Она посмотрела на него с презрением.

— Неужели обязательно нужно вести себя мерзко?

Педли прикоснулся к шляпе.

— Иногда приходится.

Девушка повернулась и, взбежала по ступенькам крыльца.

Когда инспектор вернулся в муниципалитет, Барни, сидя за столом Педли, слушал по радио шестичасовые новости. Бывший пожарный встал и, хромая, пошел ему навстречу.

— Кто-нибудь пострадал, босс?

— Старая женщина. Состояние довольно тяжелое. Она не слышала предупреждения.

Барни скривился.

— Мне всегда бывает особенно тяжело— даже не знаю почему,— если достается старикам.

— Да. Это чувство трудно подавить. Больно видеть, как они страдают. Старики и дети, Барни.

— От сознания того, что они беспомощны, становится еще хуже.