Владимир Двоеглазов - Отдельное поручение [Повесть]

— Да, — ответил Цветков.

Парень, конечно, хотел выяснить, что делает на сплавучастке милиция. Можно было бы сейчас добавить: «Вас поджидаем!» — и не оставить браконьерам никакой надежды. Уж если милицию прислали на перехват, дело кончено. Нужно сдаваться со всеми потрохами и вести себя тихо. Но Цветков этим не воспользовался.

— А я вас узнал! — обрадовался вдруг парень в энцефалитке. — Я вас видел, когда вы новую присягу принимали! Я как раз тогда со своими воспитанниками к Дому Советов поздравлять вас приходил!

— Вы где работаете? — спросил Цветков.

— Мастером производственного обучения в СПТУ! Сельский рабочий класс куем! Вот я тогда со своей группой и приходил, когда вы присягу принимали! Сразу вас узнал! — растроганно, будто встретил старого друга, с которым не один пуд соли съел, сказал парень в энцефалитке.

— Ладно, — сухо сказал Цветков, решив, что пора, наконец, спросить о лосе, о том, кому принадлежит шлюпка, есть ли охотничьи билеты и разрешение на «Белку», то есть поступить так, как предписывает служебный долг и та самая присяга, о которой напомнил браконьер.

Но спросить не успел. Толстячок, глядя за спину лейтенанта, сказал:

— А вот и-и…

Цветков обернулся. По гусеничному тракту со стороны поселка шла Ледзинская. Но она не просто шла, вернее, почти бежала, поддевая песок резиновыми сапожками; она тащила оба портфеля и пальто участкового, ее джерси было на ней. Ей не хотелось задерживать троих со шлюпкой, вот почему она так спешила. Ледзинская была готова ехать и в ночь.

«Хомяков».

«Ну как, Сережа?»

«От Громова пока ничего, Владимир Федорович…»

«А сплавконтора, аэропорт?»

«Трясу».

«Вот-вот, правильно. Тряси. За такие штуки следует потрясти. И не бойся, пожестче, я тебя всегда защищу в таком случае. Тут, кстати, и жалоба на тебя поступила».

«Пистолетом бью по голове во время допросов?»

«Ну, не то чтобы пистолетом, но…»

«Кто написал? Карелина?»

«А что, в ее личной жизни шибко копался?.. Нет, не она. Читашвили».

«Ничего удивительного. Он и тут выступал. Из-за каких-то, говорит, несчастных хулиганов вертолет забрали, двух офицеров милиции погубили, а теперь еще аэропорт таскают… А как эта жалоба к вам попала?»

«Вообще-то она Крапивникову, конечно, поступила, но он сам в отношении тебя никаких мер принять не решился, пришел посоветоваться… Да, Сергей, ты бы хоть занял там работой нашего шофера. Надоел хуже горькой редьки. Каждый день таскается о здоровье справляться. Лена его вообще уже видеть не может… В отличие от тебя…»

«Да он и так вроде работает. Даже больше, чем раньше».

«То есть?»

«Раньше он только вас без гримасы возил. А тут и меня, и Крапивникова, секретаршу даже с разноской в милицию стал возить…»

«Серьезно? Что это с ним?»

«Ну, насчет Крапивникова понятно. Крапивников его на охоту отпускал на десять дней…»

«На охоту?»

«Да. С кем-то он там договаривался, у кого шлюпка есть с мотором…»

«У Шалагина разве шлюпка есть?»

«Нет, я говорю, у кого-то там шлюпка есть, так Шалагин с ним договаривался поехать… С каким-то преподавателем из СПТУ, что ли…»

«Что-то он мне ничего об охоте не говорил…»

«Вот после этой охоты его как подменили, Владимир Федорович. Видно, правда, природа облагораживает…»

«Да теперь, наверное, просто отрабатывает, раз вы его отпустили… Ну, а как там Крапивников вообще? Ладите с ним?»

«В общем-то… да, ладим…»

«Что так неуверенно?»

«Да, собственно говоря, я его почти не вижу. Он теперь на черной «Волге» по городу раскатывает, связь с народом поддерживает…»

Ледзинская остановилась шагах в двадцати от шлюпки, удивленная поведением участкового инспектора и тех троих: никто не сделал даже попытки двинуться ей навстречу — помочь донести портфели, хотя все смотрели в ее сторону и видели, как ей тяжело. Она опустила портфели на песок, положила сверху пальто Цветкова, привычным жестом поправила волосы и тут только, вглядевшись внимательно, поняла, что нечто громоздкое на носу шлюпки, показавшееся ей вначале просто красивой декоративной корягой, это огромная лосиная голова с рогами.

Браконьеры!..

Этим лишь и можно было объяснить столь странное поведение стоявших возле шлюпки людей.

— А вот и-и… — не зная как продолжить, сказал толстячок, и лицо его от широкой улыбки стало еще круглее, а на душе сильнее заскребли кошки, потому что он узнал, сразу узнал Ледзинскую и не мог, хоть убей, вспомнить, как ее зовут, а это было бы сейчас так кстати. Ледзинская тем временем несколькими энергичными движениями сбросила пальто, небрежно швырнула его поверх Цветковского и направилась к шлюпке, на ходу одергивая и без того безупречно сидевший мундир. — А вот и ваш товарищ! — нашелся, наконец, толстячок, и лицо его от неожиданности вытянулось.