Лоуренс Блок: Рассказы [компиляция]

— На такой работе, как наша, хоть раз в жизни надо выкинуть какой-нибудь номер.

— Ясное дело.

— Ну и полоумный же коротышка. Как долго, ты думаешь, он еще сможет продолжать в том же роде?

— Кто его знает!

— До сих пор их было пятнадцать. Пятнадцать…

— Ага. И прибавь сюда еще семьдесят, которых они сами укокошили.

В доме через дорогу вспыхнул свет. Открылась дверь, и какой-то человек направился к своей машине. Уши у него были прямо как у слона.

— Ушастый Кэрредин, — сказал Маттера. — Лучше перехвати его, прежде чем он сядет в машину.

— Сам его перехватывай.

— Черт возьми, тебе же ближе.

Кэрредин остановился и закурил. Он помахал спичкой и бросил ее на землю.

— Несколько лет назад я его буквально припер к стене по обвинению в разбойном нападении, — сказал Финни. — Было трое свидетелей, никакой надежды, что он вывернется.

— Знаю я этих свидетелей.

— Двое изменили свои показания, а третий исчез. До сих пор не обнаружен.

— Все-таки лучше скажи ему, — сказал Маттера.

— А здорово этот коротышка все подстроил там, в машине. Я об этом читал в газетах, но сам ничего такого никогда не встречал. Ну просто блеск.

— Он уже садится в машину, — сказал Маттера.

— А тебе хотелось бы знать, сработает эта штука или нет, а?

— Ну, ясное дело, хотелось бы. Надо бы ему сказать, но вся эта ночь какая-то сумасшедшая, а?

— Он мог бы и сам заметить, что к чему.

— Мог бы.

Но он не заметил. Они слышали, как он включил зажигание, затем раздался выстрел, и Ушастый Кэрредин мешком свалился на баранку.

Маттера дал газ, и полицейская машина отъехала подальше.

— Ну, как вам это нравится? — сказал Маттера. — Сработало, как часы.

— Шестнадцать, — сказал Финни.

Вечером Эдгар Крафт поставил двести долларов на Пеструю Ленту, что участвовала в четвертом заезде в Саратоге. Фаворитом считалась Крошка Шейла, но она крайне неудачно прошла первый поворот, и Пестрая Лента первой вылетела на финишную прямую. Крафт уже подсчитывал денежки, когда Пестрая Лента внезапно перешла с махового шага на галоп, так что после финиша ее тут же дисквалифицировали. Крафт порвал квитанции и отправился домой.

Утром, естественно, настроение у него было не из лучших. И тут пришло это письмо. Всего он получил шесть писем. Из пяти первых он достал счета, которые едва ли мог оплатить в обозримом будущем. А потому сунул в ящик стола, к тем счетам, что уже лежали там. В шестом письме, к его облегчению не было ни счета, ни напоминания о просрочке платежа, ни угрозы конфисковать автомобиль или мебель, взятые в кредит. Он развернул лист бумаги с несколькими, напечатанными в середине словами. Сначала шли имя и фамилия:

Ниже следовало:

Ему было не до шуток. Лошади, которые лидируют весь заезд, а перед самым финишем сбиваются на галоп, не стимулируют чувство юмора. Он посмотрел на лист бумаги, перевернул его, на обороте ничего не обнаружилось, вновь перечитал короткое послание. Взял конверт. Только его имя и адрес да штамп местного почтового отделения. Крафт произнес несколько непечатных фраз насчет некоторых идиотов и их шуток, порвал конверт и лист бумаги на мелкие кусочки и спустил в унитаз.

На следующей неделе если он и вспоминал странное письмо, то не больше двух раз. У него хватало своих проблем. Никакого Джозефа Г. Найманна он знать не знал, так что не питал надежд получить пятьсот долларов после его смерти. Он не рассказал об этом странном послании жене. Не упомянул о неожиданно обещанном наследстве и клерку из «Суперфинанс», когда тот позвонил, чтобы напомнить, что давно пора платить по закладной.

Он продолжал ходить на работу, полностью отдавая себе отчет, что его жалование и в малой степени не соответствует его расходам. Дважды он побывал и на бегах. Один раз выиграл тридцать долларов, второй — проиграл двадцать три. И уже практически забыл о Джозефе Г. Найманне.

И тут пришло второе письмо. Он механически вскрыл конверт. Развернул лист бумаги. На стол высыпались десять новеньких купюр по пятьдесят долларов каждая. На листе кто-то напечатал:

Эдгар Крафт не сразу связал оба эти письма. Он долго думал, за какое же деяние его могли поблагодарить, не говоря уж о том, чтобы прислать пятьсот долларов. Вот тут он вспомнил о первом письме, выскочил на улицу, купил утреннюю газету, сунулся на страницу некрологов.