Алексей Мальцев - Страшно только в первый раз [litres]

– Я бы тоже хотела получить эту запись, – мечтательно произнесла она, когда Петр уселся рядом. – Хотя бы как память об Инге.

Петр вспомнил про подарок Сбитнева, сделанный ему пару часов назад, когда они с ним не были еще в состоянии жесткой конфронтации. Все-таки Олеся первой указала сыщику на то, что на записи в кармане Буйкевича не платок, а совсем другое. И неизвестно, догадался бы он самостоятельно об этой подмене или нет.

Сыщик поднялся и торжественно достал из кармана переданный ему Сбитневым носитель.

– Совершенно случайно у меня оказалась флешка с записью того самого праздника. Ее Антон сбросил для меня. Я с удовольствием вручаю ее вам. Ибо благодаря вашей женской интуиции наше общее следствие продвинулось далеко вперед.

– Ой, спасибо, – принимая подарок, Олеся несколько покраснела. Потом указала на ноутбук. – С вашего позволения, я взгляну, что там записано. А то мало ли…

Петр постарался не выказывать возникшее у него раздражение: ей дарят, а она еще дареному коню в зубы смотрит! Не доверяет, видите ли!

– Конечно-конечно. Я и сам, честно признаться, еще не просматривал, что там.

На флешке оказалось совсем не то, что они ожидали. В единственной папке под названием «Шатров» находился аудиофайл с таким же названием. Олеся, недолго думая, открыла его.

Сквозь треск и всевозможные помехи, словно из другой галактики, до них донесся незнакомый Петру мужской голос: «Она меня не пожалела, отправив в тубдиспансер, почему я ее должен жалеть, ворюгу эту? Она меня лишила всего в одночасье. У нее рука не дрогнула распылить эту взвесь в моей квартире… И у меня не дрогнет. Я ей подготовлю такой подарок, она ахнуть не успеет. Я же ее знаю как свои пять пальцев…»

Когда запись закончилась, Олеся сняла очки, достала платочек и принялась протирать линзы. Петр сидел, подобно зомби, будучи не в состоянии ничего понять.

– Зачем вы подсовываете мне эту пакость? Этот… компромат? Вы хотели меня подставить? Зачем вам это нужно?

Он видел, как задрожали ее губы.

– Простите, но я сам не знал, – начал оправдываться сыщик, прекрасно понимая, как нелепо это выглядит со стороны. – Я же говорю, еще не просматривал. Мне Сбитнев вручил… я хотел вас отблагодарить за помощь. Простите, что так все вышло.

Пресницкая спрятала платок, поднялась и, надев очки, направилась к выходу. Открыв дверь, остановилась и произнесла срывающимся голосом:

– Бог простит. Не надо мне никакой записи! Обойдусь.

Когда за гинекологом закрылась дверь, Петр подумал, что худа без добра не бывает. Пусть он испытал чувствительный конфуз, зато стал обладателем совершенно эксклюзивной улики. Правда, не представляет, в чью она пользу, чей голос записан… Но то, что это – железобетонная улика, сыщик не сомневался.

Ай да Сбитнев, ай да пострел!

Петр совершенно искренне полагал, что «туалетный бизнес» – единственный порок Энтони, его, так сказать, ахиллесова пята. Выходит, ошибался. Патология глубже, чем кажется. По всей вероятности, уролог перепутал флешки и вручил Петру ту, которую следовало беречь как зеницу ока. Хранить у самого сердца, а еще лучше – в банковской ячейке.

Петр вдруг обнаружил, что бредет лесной тропинкой, разговаривая сам с собой. Флешка – в кармане, во рту – «Мальборо». В памяти совсем не отпечаталось, как он вышел из комнаты, как забрал улику… Дела!

Еще бы знать, что означают все эти слова про тубдиспансер и про взвесь… Кстати – взвесь!

Сыщик остановился и осмотрелся. В прошлый раз он тоже осматривался, но, выходит, не очень тщательно, раз Энтони все же выследил, куда Фролов спрятал сверток с уликами.

Июньский лес жил своими звуками, шорохами, трескотней. Птицам, деревьям и насекомым было глубоко наплевать, какие мысли терзают измученный мозг человека в серой куртке, одиноко застывшего посреди утреннего великолепья.

Человек думал про взвесь. Голос на флешке угрожал, что приготовит ей такую – мало не покажется.

Уж не та ли это взвесь, которой брызнули из пульверизатора в лицо Инге? Если это так, то картинка понемногу начинает проясняться.

Выходит, у Инги тоже рыльце в пушку, если верить услышанному. Она распылила какую-то «взвесь» в квартире этого самого Шатрова? Если он после этого надолго угодил в тубдиспансер, то взвесь, похоже, состояла из бактерий туберкулеза!

Петр вдруг вспомнил тему кандидатской диссертации Ревенчук – «Туберкулезное поражение голосовых связок». Инга сама об этом говорила, когда они вчера танцевали. Похоже, одно с другим стыковалось.