Семен Данилюк - Законник [сборник]

Гулевский с надлежащим благолепием принял дар, раздвинул пятерню для благодарственного рукопожатия, но пожать руку не успел, — на них стремительно надвинулся раскрасневшийся Резун, успевший переодеться в парадный генеральский мундир.

— Настает пора истинных наград, — он вскользь оценил значок на ладони Гулевского. — Зам Главы Администрации президента подъезжает. Решили-таки вручить не откладывая. Вот где честь-то. Пойдем, Илья Викторович, встречать.

Резун энергично ухватил Гулевского под локоть и повлек к центральному входу, возле которого Видный выстроил для инструктажа дежурный наряд. Гулевский со страдающим выражением на лице обернулся к товарищу.

Стремянный понимающе кивнул и двинулся к гардеробу, — еще со времен службы оказаться без нужды вблизи руководства считал скверной приметой.

Слух о приезде высокого лица уже просочился. Гостей из столовой переместили в Малый актовый зал, на вручение.

Видный, накинув шинель, выскочил встречать на улицу.

У входа началось шебуршение. Вбежал, оглядываясь назад и дыша паром, Видный. Перед «рамкой» шагнул в сторону и вытянулся.

Следом появилась рослая фигура заместителя министра внутренних дел. Движением кисти отодвинув Видного, он занял его место у рамки, и — будто сделался ниже ростом.

Возникший из пара худенький, раскрасневшийся человек, на ходу протирая запотевшие очки, стремительно, головой вперед, проскочил «рамку» и наверняка воткнулся бы в Резуна, если бы тот сноровисто не отступил в сторону.

Стекла очков очистились, заместитель Главы администрации Президента Юрий Михайлович Судин проморгался, закрутил головой. Резун неверными движениями одернул мундир, вытянулся, готовясь отдать рапорт. Но Судин нашел того, кого искал, — Гулевского.

— Здравствуйте, здравствуйте, дорогой юбиляр, — он по-свойски обхватил его за плечи. С начальственной добросердечностью всмотрелся. — Больше десяти лет не виделись. Зато теперь — рад случаю…

А, пожалуй, ты постарел.

— Все мы не молодеем, — Гулевский аккуратно высвободился из покровительственных объятий, в свою очередь до неприличия пристально оглядел низкорослого зама Главы Администрации.

Судин необидчиво рассмеялся.

— Это я к тому, что сыны наши на глазах мужают, — пояснил он. — Как там у классика? Нам время тлеть, а им цвести.

Впрочем, вид у Заместителя Главы Администрации был совершенно цветущий. Щеки алели подмороженными яблочками.

— За парней наших особо рад, — сообщил он. — Самая реальная дружба — та, что с одной парты. Как сдружились в колледже, так и продолжают друг о дружку тереться. То, что они оба при мне, знаешь, конечно. В одном холдинге числятся. Твой, к примеру, юрист.

— Юристишка, должно быть, так себе, — буркнул Гулевский.

— Вот тебе раз! — удивился Судин. — Хороший юрист, могу заверить! Куда толковей моего оболтуса оказался. В компании ценят. На днях на начальника юротдела выдвинули. Я, как понимаешь, одобрил. Да! Когда-то ты за ними приглядывал. Ныне пришла моя пора — Судин добавил в интонацию интиминки.

Познакомились они в начале девяностых на родительском собрании. Гулевские снимали квартиру рядом с колледжем, и Котька то и дело притаскивал к себе приятелей, — обедали, готовили уроки, осваивали компьютерные игры. Чаще других бывал рыжий, шумный пацан — Кешка Судин.

На собрании Кешка подтащил за руку субтильного мужчину — своего отца.

— Спасибо, что за сыном приглядываете, — стесняясь, поблагодарил тот. — Я-то все на работе.

Но, конечно, не об этой услуге припомнил зам Главы администрации, когда, вручая орден «За заслуги перед Отечеством четвертой степени», вновь шепнул так, чтоб не расслышали другие: «Долг платежом красен».

Истинное их знакомство состоялось в конце девяностых.

Как-то к профессору Гулевскому ворвался докторант Резун и с возмущенным видом впечатал перед ним автореферат кандидатской диссертации по административному праву, обнаруженный им в Ленинской библиотеке.

— Смотрите, что суки делают! — он раскрыл испещренную красным карандашом страницу. — Слово в слово!

Гулевский перелистал текст.

За месяц до того он передал в ведомственный сборник статью «О разграничении общественной опасности как уголовно-правовой и процессуальной категории».

В автореферате, что притащил Резун, дословно воспроизводился текст статьи.

— Ведь у них, гадов, какой расчет! — продолжал кипеть Резун. — Защита этой лажи, — он прихлопнул автореферат, — в Академии правосудия через две недели. А статья, дай Бог, через пару месяцев появится. Да еще в каком-то затрапезном сборнике. Кто о ней вспомнит?… Хоть бы своими словами потрудились переписать! Так нет, им даже это заподло!