Сергей Федоранич - Бог тебе судья

Я попросил Жанну рассказать мне что-нибудь, чем можно зацепить художника.

— Если бы вы писали картину для продажи, — начал я заготовленную фишку, — то вам пришлось бы написать к ней объяснение. Ничего не понятно, хотя магический реализм вызывает ассоциации и принятие у любого человека, ведь каждый видит свои страхи в этих сюжетах. Ну вот хотя бы взять каждую деталь в отдельности. Я не думаю, что вы, как автор картины, задумывали целостный сюжет, скорее всего, это мозаика — все взаимосвязано, но у каждого элемента своя история. Что мы видим? Один круг в половину полотна, второй ровно такой же. Темно-бордовые на черном фоне. В центре алая точка. Что это может значить? Закос под Малевича? Мне кажется, вы сделали вещь, но сами еще не решили, что ею скажете. Поэтому, скорее всего, вам и придется писать к ней аннотацию. Конечно, если вас посадят за двойное убийство, цена на картину будет существенной.

Никакой реакции. О’кей, идем дальше.

— Я думаю, что вы свою работу еще не закончили. У меня есть подозрение, что на этом полотне должен быть изображен дьявольский пенис, яички вы уже намалевали. Теперь на очереди член, судя по оставшемуся размеру полотна, он либо будет непропорционально яичкам маленьким, либо как у кабана спиралькой. Как будет?

И снова угрюмое молчание. Я сложил снимок пополам и убрал в портфель. Рождественский оторвался от своих дел и посмотрел на меня с упреком. Расслабьтесь, Сергей Юрьевич, у меня в запасе есть еще кое-что.

— На самом деле не важно, что вы собирались изобразить на картине. Она — вещественное доказательство, и после суда ее уничтожат. Так что расслабьтесь, ничего писать не придется.

Глаза Смирнова вспыхнули. Я возликовал — они натурально загорелись, и его как будто включили. Роберт прикрыл глаза, размял шею и посмотрел на меня уже совсем по-другому. Это был осмысленный взгляд человека, который боится потерять ценную для него вещь. Я нашел точку манипуляции, но судя по тому, что Рождественский резко поднялся из-за своего стола чуть поодаль, я сделал что-то не так.

— Мой помощник прав, картину действительно уничтожат, если вас признают виновным. Возможно, ее и нельзя назвать орудием убийства, но она содержит фрагменты тел жертв, это изымут и передадут родственникам, которые сами распорядятся полотном.

— Картина — моя собственность, результат моего интеллектуального труда, — ответил Роберт тихим глубоким голосом. — Никто не вправе забрать ее у меня. Конфисковать мое имущество можно, только если оно добыто преступным путем либо является орудием преступления. Моя картина ни то ни другое. Вы мне лжете.

Я, честно признаться, не мог ответить на его утверждение. С одной стороны, он прав. Картина действительно его собственность, и оснований забрать ее у суда нет. Но! Для ее изготовления использовались фрагменты тел людей, которые необходимо передать родственникам и захоронить в соответствии с законодательством и обычаями. Здесь есть коллизия, и как она разрешается судами, нужно проверить. Я не уверен, что в нашей практике найдутся подобные прецеденты, но наверняка что-то схожее есть. Ну или нужно будет сослаться на зарубежный опыт, или создать такой прецедент.

— Роберт, послушайте, — сказал Сергей Юрьевич, — нам непонятна ваша позиция. То, что вы не общаетесь с представителями следствия, — ваше право. Вы вправе самостоятельно вести линию защиты, и мы обязаны вас поддержать и поддержим. Но с нами вы должны общаться. Даже если вы виновны, мы будем на вашей стороне. Мы обязаны сохранять адвокатскую тайну, и все, что вы скажете нам, дальше нас не уйдет. Все же предлагаю вам подумать и ответить на наши вопросы.

— Вы не задали ни единого вопроса по существу, — сказал Роберт. — И адвокат до вас, и вы сами, и ваш помощник говорите со мной о вещах, которые вас не касаются. Буду ли я разговаривать? Буду ли писать объяснение к картине? Что я думаю по поводу обвинения? Какая вам разница? Спросите то, что относится к делу, и я отвечу.

Вот ведь козел упертый! Вопросы ему, видите ли, не понравились!

— Хорошо, — сказал Рождественский. — Давайте все начнем сначала. Итак, первый вопрос, который адвокат обязан задать: вы понимаете, в чем вас обвиняют?

— Да, в убийстве троих людей и в надругательстве над телами умерших.

— Верно, — ответил Рождественский. — Вы понимаете, к какому наказанию вас может приговорить суд?

— Я читал обвинительное заключение, скорее всего, к максимальному — пожизненному лишению свободы.