Наталья Александрова - Не заглядывай в пустоту [litres]

– А потом наступает резкое ухудшение состояния, но сделать уже ничего нельзя, понимаешь? Яд проник в организм, его ничем не вывести. Человек умирает непонятно от чего – давление падает, сердце не выдерживает… От введения яда в организм до смерти проходит примерно шестьдесят часов, так Женька сказал. И вскрытие потом ничего не даст, потому что в желудке-то уже пусто.

– Не было вскрытия… – Людмилу невольно передернуло от страшного слова.

Она вспомнила, как сквозь сон, что Леопольд Давидович разговаривал с братом, как они оба успокаивали ее, потому что при слове «вскрытие» она начала трястись и рыдать, так что пришлось Леопольду сделать ей внеплановый укол.

– Но как он мог не заметить, что ел?

– Яд на вкус горьковатый, можно добавить в кофе или в спиртное… Всего несколько капель…

– Он всегда пил очень сладкий кофе… – медленно проговорила Людмила, – три ложки сахара положит… я еще говорила, что вредно…

– Не реви, тебе нельзя… – отрывисто приказала Вера, – слезами горю не поможешь.

Людмила задумалась на миг и поняла, что настоящего горя нет. Не потому, что прошел уже месяц, просто… по всему получается, что она не слишком любила Антона. Будучи за ним замужем, она не задумывалась об этом, ей казалось, что она счастлива. Они никогда не ссорились с ним, она не из тех женщин, кто будет вязаться по пустякам, если муж хочет отдохнуть после работы. Да, как выяснилось, муж ее тоже не любил, раз завел любовницу.

– У тебя совершенно нет никаких мыслей, кто мог это сделать? – спросила Вера. – Кто мог его отравить?

К тому времени они уже съели пиццу, так что Людмила отодвинула тарелку, отхлебнула апельсинового сока и рассказала этой случайно встреченной женщине всю свою жизнь. Не то чтобы ей очень хотелось это сделать, просто по всему выходило, что больше довериться некому.

Она умолчала только про убийство Юлии и про свой поход в ее квартиру. Это уж был явный криминал, про такое лучше не говорить. Еще, конечно, она не сказала, что беседует со своим отражением в зеркале, которое, по преданию, принадлежало Лукреции Борджиа. Вера своим медицинским взглядом мигом разглядела бы в ней что-то не совсем нормальное.

– Ну, что я тебе скажу, – начала Вера, задумчиво глядя в окно, – по всему получается, что нужно тебе про все это как можно скорее забыть. И думать о ребенке. Не пойдешь же ты с этим в полицию? В твоем-то положении… То есть я не беременность имею в виду, а то, как ты живешь. Ладно, мне пора. – Она поглядела на часы и встрепенулась: – Совещание уже началось! Звони, если что!

– Спасибо тебе! – отозвалась Людмила. – За помощь и за то, что выслушала…

– Обращайся, если понадоблюсь! И не пропадай! – Эти слова Вера выкрикнула уже на бегу.

Допивая сок и ожидая счет, Людмила думала, что ее новоиспеченная подруга тысячу раз права. Нужно выбросить из головы всю эту историю и сосредоточиться на своем здоровье. И спрятать подальше эти треклятые анализы. В урну выбросить. Или вообще сжечь.

Но тут перед ней встало лицо мертвой Юлии. Как ни крути, а она заплатила жизнью за эти бумажки. Нельзя их выбрасывать.

И тут же, за столиком итальянского ресторана, Людмила приняла решение во что бы то ни стало узнать, что же случилось с ее мужем Антоном, кто его убил и за что. Ведь он как-никак отец ее будущего ребенка, и, когда дочка вырастет и спросит, где ее папа, нужно ей что-то ответить.

Сразу стало легче – исчезли слабость и сомнения, но, возможно, это от сытной еды.

Людмила положила перед собой бланки анализов.

Ну и что ей нужно сделать? К Леопольду обращаться нельзя – он заболтает ее бесконечными разговорами и в результате ничего не скажет полезного. Возможно, он ничего не знает про отравление и боится из-за того, что тогда недоглядел.

Она не была в больнице, когда Антон умирал, и не знает фамилии тамошнего врача. Единственное, что у нее есть, это фамилия лаборантки на бланке – Стриженкова Л. В. Значит, нужно ехать в больницу. Причем прямо сейчас, а то неизвестно, сможет ли она завтра выбраться из дома. И так уже столкнулись вчера с братом, и он посмотрел удивленно и недовольно – где это тебя носит? Вернулась третьего дня, а до сих пор не виделись!

А если еще он пронюхает, что ездит она одна, без водителя, то мигом доложит об этом отцу, а тот будет недоволен. Еще и запретит ей водить машину.

Людмила вздохнула, представив себе гневное лицо отца, его тяжелый взгляд. Нет, надо ехать сейчас же!

На территорию больницы пропускали только медицинский транспорт. Людмила оставила свою машину за воротами, прошла через открытую калитку и огляделась.