Анна Князева - Монета скифского царя

— А вы знаете?

— Знаю…

Помолчав, Дайнека спросила:

— Почему именно я?

— Вы — правильный человек.

— Откуда вы знаете?

— Знаю… — Благовестов слабо махнул рукой. — Вам не чужды благородство и чувство сострадания. Таких людей теперь мало.

— И вы не боитесь, что я… — Дайнека замолчала, не договорив.

— Нет, не боюсь. Вы — человек чести. Да и кого заинтересует старая история, пусть даже такая… — Он закатил глаза, но тут же пришел в себя и договорил: — Пусть даже такая страшная. Я, милая барышня, умираю. Уходить с таким грузом туда… — Благовестов восстановил дыхание: — Я не хочу.

— Не знаю, что на это сказать. — Дайнека опустила глаза.

— Говорить буду я. А вы слушайте и, если хотите — пишите на диктофон, как это делали в прошлый раз.

— Простите.

— Не нужно извиняться. Я уже сказал и снова повторю: вы хорошая девочка и если врете, то наверняка во благо. Я — старый человек, людей вижу насквозь. Меня растрогал ваш поступок, и я не буду брать с вас слово молчать. Если посчитаете нужным — рассказывайте. Только вот ведь какая беда, никому это уже не нужно. Все умерли.

— Мне очень жаль…

— Я тоже был участником той экспедиции. В пятнадцать лет отец взял меня с собой и устроил разнорабочим. На раскопках я снимал лопатой верхний культурный слой — самый неблагодарный труд. Отец и дядя Веня Велембовский работали, как говорится, на острие — в нижней части раскопа. В тот год мы раскапывали скифский курган под Керчью. Курган оказался не-разграбленным, и это было удачей. Многие из наших находок теперь хранятся в Эрмитаже и прочих музеях. Но я не об том…

— Может, водички? — предложила Дайнека.

— Нет. Спасибо, — отказался Благовестов и продолжил рассказывать: — Помню разговор между отцом и дядей Веней. Мы жили втроем в одной палатке. Я притворялся, что сплю, они выпивали и разговаривали…

— О чем?

— Тогда я ничего не понял, но после небезызвестных вам событий все встало на место. Я сопоставил факты и ужаснулся. Но лучше давайте по порядку. Когда убили родителей Глебушки, я плакал вместе с ним. Мы были друзьями. Глеб поселился у нас, но через три года переехал в свою квартиру.

— Вы об этом рассказывали.

— И вот однажды, я уже учился в университете, мы с моей девушкой приехали к нам на дачу. Отец приготовил шашлыки, мать накрыла на стол, все было здорово. Вечером я вышел покурить и увидел, что в дальнем углу двора, у забора, где была куча компоста, отец разжигает костер. Я подошел ближе и вдруг заметил, что отец растерялся. В его руках была канистра, а в кострище, облитая бензином, лежала шуба Деда Мороза и голубая тряпка с опушкой, потом я понял — шубка Снегурочки. Отец чиркнул спичкой, и все занялось пламенем.

— Цвет у шубы какой?

— Я хорошо помню — синий.

— Что было потом?

— Отец попытался поговорить, но я уклонился от разговора и только сказал: «Я ничего не видел». После этого случая в наших отношениях появилась недосказанность и, я бы сказал, отчужденность. Никогда больше мы не были с ним близки, как раньше.

— Вы связали этот случай с гибелью Велембовских? — спросила Дайнека.

— Не сразу. Хоть и сказал отцу, что ничего не видел, но этот случай не отпускал меня. Я помнил шумиху вокруг Дедов Морозов. Соседка видела, как один из них шел к Велембовским. Я думал, сопоставлял различные факты и вспомнил, что за день до того, как убили Велембовских, в нашем доме поселились два папиных студента. Они были заочниками и приехали откуда-то из глубинки. Отец собирался с ними позаниматься перед сдачей экзаменов.

— А мама? — осторожно поинтересовалась Дайнека. — Мама была дома?

— Она уехала в поездку по Золотому кольцу. Были новогодние каникулы, и моя мама-учительница сопровождала свой класс. Предполагалось, что я тоже с ними поеду. Но я в последний момент отказался, потому что не нашлось путевки для Глеба.

— Вы не поехали из-за друга?

— Отец жутко сердился, но, вопреки моим опасениям, обеспечивал меня карманными деньгами, как никогда. И мы с Глебушкой загуляли: на каток, в планетарий, по музеям.

— Вы заговорили про студентов отца.

— Странные были эти ребята. То, что матом ругались, — это ерунда. Напряженные, какие-то жесткие. К тому же я не узнавал своего отца, он словно сделался меньше ростом, заискивал перед ними, угождал.

— Чем они занимались?

— На кухне выпивали. Курили. Телевизор смотрели. Вот, пожалуй, и все.

— Вы сразу поняли, что они не студенты? — Дайнека сообразила, к чему идет разговор.