Агата Кристи - Убийство в «Восточном экспрессе». Убийство на поле для гольфа

— Пусть будет по-вашему, мадемуазель. Правда, ничего интересного не обещаю. Скорее всего, вообще ничего не произойдет.

Девушка промолчала.

Минут через двадцать мы пустились в путь. Было уже совсем темно. В воздухе чувствовалась давящая духота. Пуаро повел нас к вилле «Женевьева». Однако, когда мы дошли до виллы «Маргерит», он остановился.

— Мне хотелось бы убедиться, что с Жаком Рено все в порядке. Пойдемте со мной, Гастингс. А вы, мадемуазель, пожалуйста, подождите здесь. Мадам Добрэй, может, чего доброго, оказаться не слишком любезной.

Отворив калитку, мы пошли по дорожке к дому. Я указал Пуаро на освещенное окно второго этажа. На шторе четко вырисовывался профиль Марты Добрэй.

— Ага! — воскликнул Пуаро. — Думаю, здесь-то мы и найдем молодого Рено.

Дверь отворила мадам Добрэй. Она сообщила нам, что Жак все в том же состоянии и что если мы пожелаем, то сами можем убедиться в этом. Вслед за нею мы поднялись в спальню. Марта Добрэй сидела у стола и шила при свете настольной лампы. Увидев нас, она приложила палец к губам.

Жак Рено спал тяжелым, беспокойным сном — голова его металась по подушке, лицо пылало жаром.

— Что доктор, он придет еще? — шепотом спросил Пуаро.

— Нет, пока мы не пошлем за ним. Но Жак спит, и это для него сейчас самое лучшее. Матап приготовила ему целебный отвар.

И она снова принялась за вышивание, а мы тихонько вышли из комнаты Мадам Доброй проводила нас вниз. Теперь, когда мне стало известно ее прошлое, я смотрел на нее со все возрастающим интересом. Она стояла перед нами, опустив глаза, и на губах ее играла легкая загадочная улыбка. Я вдруг почувствовал безотчетный страх перед нею. Такой страх наводит на нас ослепительно красивая, но ядовитая змея.

— Надеюсь, мы не слишком обеспокоили вас, мадам, — учтиво сказал Пуаро, когда она открывала нам дверь.

— Ничуть, мосье.

— Кстати, — сказал Пуаро, точно спохватившись, — мосье Стонор был сегодня в Мерлинвиле, не знаете ли?

Я не мог понять, с какой стати задал Пуаро этот вопрос, по-моему, совершенно лишенный всякого смысла.

— Насколько я знаю, нет, — сдержанно ответила мадам Добрэй.

— Не беседовал ли он с мадам Рено?

— Откуда мне знать, мосье?

— Действительно, — сказал Пуаро. — Просто я подумал, что вы, может быть, видели, как он проходил или проезжал мимо, только и всего. Покойной ночи, мадам.

— Отчего... — начал было я.

— Оставьте ваши «отчего», Гастингс. Придет время — все узнаете.

Вместе с Сандрильоной мы торопливо направились к вилле «Женевьева». Пуаро оглянулся на освещенное окно, в котором вырисовывался профиль Марты, склонившейся над вышиванием.

— Его, во всяком случае, охраняют, — пробормотал он.

Подойдя к дому, мы спрятались за кустами, слева от подъездной аллеи, откуда хорошо просматривался парадный вход, тогда как мы сами были надежно укрыты от посторонних взглядов. Дом был погружен в темноту, по-видимому, все уже спали. Окно спальни мадам Рено было как раз над нами, и я заметил, что оно открыто. Пуаро не спускал с него глаз.

— Что нам предстоит делать? — шепотом спросил я.

— Наблюдать.

— Но...

— Не думаю, что в ближайшие час или два что-нибудь случится, но...

В этот миг раздался протяжный слабый крик:

— Помогите!

В окне на втором этаже, справа от входа, вспыхнул свет. Крик доносился оттуда. И мы увидели сквозь штору мелькающие тени, как будто там боролись два человека.

— Mille tonneres! [124] Тысяча чертей! (фр.) — закричал Пуаро. — Должно быть, она теперь спит в другой комнате!

Он бросился к парадной двери и принялся бешено колотить в нее. Потом подскочил к дереву, что росло на клумбе, и ловко, точно кошка, вскарабкался на него. Я, разумеется, полез за ним, а он тем временем прыгнул в открытое окно. Оглянувшись, я увидел Далси позади себя.

— Осторожнее! — крикнул я

— Кому вы говорите! — откликнулась она. — Для меня это детская забава.

Я спрыгнул в комнату, когда Пуаро дергал дверь, пытаясь ее открыть.

— Заперто с той стороны, — прорычал он. — Так скоро ее не высадишь!

Крики между тем становились все слабее. В глазах Пуаро я увидел отчаяние. Мы с ним налегли плечами на дверь.

В это время послышался спокойный негромкий голос Сандрильоны:

— Опоздаете. Пожалуй, только я еще успею что-то сделать.

Прежде чем я успел остановить ее, она исчезла за окном. Я бросился за ней и, к своему ужасу, увидел, что она висит, держась за край крыши, и, перебирая руками, продвигается к освещенному окну.