Мария Жукова-Гладкова - Задача с одним бриллиантом

— Физически, можно считать, поправилась, а психически стало хуже. Мамаша перевела ее в какую-то частную клинику, где ей голову на место будут вправлять. Если это вообще возможно. И еще масла в огонь подлила мать Славы. Хотя ее-то понять можно. Прибежала в больницу, чуть не убила Ксению, и от нее-то Ксения и узнала, что Славу не спасли.

Я сказала, что мне жалко их всех. Андрей с ментовской циничностью заметил, что всех не пережалеешь. А Ксения молодая, отойдет.

После этого мы перешли к обсуждению проблемы Шурика. Андрюша подробно разъяснил, что извлечение останков из могилы может производиться для перезахоронения в другом месте или для проведения следственных действий соответственно по желанию родственников покойного или по требованию правоохранительных органов.

— Нужны документы, подтверждающие наличие могилы для перезахоронения, — сразу сказал Андрюша. Шурик рассказал про склеп. — Пойдет, — кивнул Андрюша. — Но будете именно тело перезахоранивать, в крематорий отправить нельзя. Останки переложат в цинковый гроб. Это требование СЭС. И его придется ставить в склеп. То есть будут два гроба — цинковый и деревянный.

— Там можно вскрыть самые старые захоронения? — спросила я у Шурика. — Ты же говорил, что там твои предки начиная с девятнадцатого века.

— Тоже придется разрешение получать, — произнес Андрюша и попросил еще поподробнее рассказать о предполагаемом новом месте упокоения Николая Рудольфовича.

Выслушав, приятель попросил нарисовать схему склепа. Шурик это с легкостью сделал.

— Прям египетская гробница с подземной камерой, — хмыкнул Андрюша и сказал, что посоветовал бы установить и замуровать стену. То есть не вскрывать никаких старых захоронений, а сделать новое. И еще останется место для новых урн — рядом со старыми, которые придется подвинуть. Шурик кивнул, соглашаясь.

Потом приятель спросил, у кого находятся свидетельство о смерти Николая Рудольфовича Миллера и паспорт захоронения, то есть нынешнего места его упокоения. Шурик ответил, что все у него. Конечно, требовалось подтверждать родство — и Шурик протянул Андрюше свое свидетельство о рождении. Также Андрей сказал, что нужно получить разрешение администрации кладбища и СЭС. Ну и полиции с прокуратурой.

Шурик все-таки сказал про камень, но дозированно. Андрюша информации обрадовался — она являлась разумным объяснением двойного убийства на могиле и помогала должным образом оформить дело.

— Только ОМОН придется вызывать, — вздохнул Андрюша.

— Обычно на эксгумацию ОМОН вызывают? — удивился Шурик. — Зачем?

Андрюша пояснил, что обычно не вызывают, хотя, конечно, представители органов обязательно присутствуют, протокол составляется. Еще представители кладбища, эксперт. Народу и без ОМОНа должно быть много, но у нас особый случай. Всю публику, дежурящую на кладбище, придется оттеснять от могилы. Ведь неизвестно, что от них можно ждать. Кто-то вполне может броситься в яму, начать разрывать труп на части — и плакал тогда камушек.

— Но про камень больше никто не знает! То есть не должен знать!

— Дело не в камне, — сказал Андрюша. — А в покойнике — для психов и желании попасть в телевизор у тех, кто на магии зарабатывает.

Я напомнила, что про камень знают Екатерина Рудольфовна и Лиля, которая этот камень и положила в руку отцу. Шурик ответил, что Екатерина Рудольфовна как раз радовалась, что камень «ушел», и бороться за него не станет, а Лиле он вообще не нужен. Она не понимает его ценности. И он не собирается их информировать! Если и узнают каким-то образом, то о свершившемся факте — перезахоронении отца. Для них — из-за осквернения могилы некромантами и ведьмами. Про бриллиант он вообще упоминать не станет!

— А ты абсолютно уверен, что больше никто не видел, как Лиля положила камень в руку отца? — спросила я. — Или просто что-то положила?

— Ради чего-то неизвестного могилы не раскапывают, — заметил Шурик.

Андрюша задумался и предложил ему нарисовать схему — кто и где стоял во время похорон Николая Рудольфовича Миллера.

— Я что, помню?! — поразился Шурик. — И я сам был в неадеквате. Я Юле говорил уже: меня смерть отца, можно сказать, застала врасплох. У меня никогда не было стресса. Я вообще не знал, что это такое. Я в те дни был как в тумане. Я сам не видел, как Лилька камень подкладывала. Да, видел, как она над отцом рыдала, за руки держала. Но для Лильки такое поведение было нормальным! Меня оно не смутило. Да, долго за руки держала. Ну так в последний раз же. Мне кажется, что все присутствовавшие на похоронах, кто знает Лильку, восприняли ее рыдания и действия как само собой разумеющееся.