Анна и Сергей Литвиновы - Брат ответит

Но она пришла. Высокие резиновые сапоги на меху не мешали ей шагать от бедра, и даже в залатанном военном ватнике она выглядела безупречно красивой.

Ольга с сожалением взглянула на мою практически бумажную куртяху. Вздохнула:

— Нашли вы, в чем приехать!

И достала из внутреннего кармана военную, защитного цвета, флягу.

Мы стояли на мостках, у ног пестрела ледяной серой рябью река Великая. Ледоход уже прошел, но в воде тут и там еще вспыхивали яркими звездами осколки льда.

Вечерело, ярко-красное солнце падало в воду, ветер с сумасшедшей скоростью гнал облака, плел из них узоры.

Оля виновато проговорила:

— Я бы вас домой пригласила, но Гошу расстраивать не хочу. Он про аутистов больше слышать не может.

— Так пойдемте ко мне, я студию сняла, тут совсем рядом.

Но девушка покачала головой:

— Здесь не Москва. В чужую квартиру зайдешь — мигом доложат. С миллионом деталей. А Гошка ревнивый у меня. Так что давайте потерпим. Я специально для вас коньяк принесла. Держите. — Она протянула мне флягу.

Частный детектив никогда не станет пить с фигурантом. Тем более его спиртное. Но я задубела настолько, что с легкостью нарушила профессиональный кодекс. Послушно сделала глоток, потом второй. Лучше уж употребить на работе, чем совсем несолидно стучать зубами.

— А дома — сразу в горячую ванну, потом теплые носки и в постель, — заботливо проинструктировала Ольга.

— Д-давайте к делу, — попросила я.

— Давайте, — согласилась она. — Я так поняла, Ярик ждет от меня видеописьмо? А что он хочет услышать?

— Не знаю, — улыбнулась я. — Оля. И видео. Все, что сказал.

— Бедный парень, — вздохнула балерина. — Хорошо. Я знаю, чем его порадовать.

Храбро скинула ватник. Встала на фоне заката в одном легком свитере. Щеки сразу зарозовели, волосы черным шлейфом пенились за спиной.

Ольга, несомненно, являлась не просто танцовщицей, но артисткой. Она не говорила никаких особенных слов, но обращалась к Ярику — словно к единственному, любимому, неповторимому, лучшему в мире. И закончила красиво:

— Я никогда больше не вернусь в Москву. Но каждый день буду о тебе помнить. А каждый вечер — возносить молитву за твое здоровье и счастье!

Ярик, несомненно, будет под впечатлением. Но устроит ли его — просто часами пересматривать письмо? Или он сорвется в Псков, чтобы хотя бы сидеть у ног своей королевы?!

«И будет у нее пять псов. Ярослав, Гоша и три борзых», — хмыкнула я про себя.

Когда Ольга закончила говорить, я зааплодировала. А потом сразу подала ей ватник и флягу.

— Ему понравится? — улыбнулась она. — Уходим отсюда?

Но я покачала головой:

— Нет.

— Почему? — нахмурилась девушка. — Вы говорили, что вам только письмо нужно…

— А еще я хочу — лично для себя — знать причину, почему вы поменяли балет на столовую в Пскове.

— Разве непонятно? Я влюбилась. Георгий давно звал меня замуж, но он терпеть не может Москву. И считает, что мне она тоже не слишком полезна. Пусть Ярик и вся моя труппа — удивительные люди, но я ужасно устала от их особенностей . Я не хочу больше ставить с ними балетов!

— Оля, это, конечно, не мое дело… — вздохнула я. — Но вы постоянно облизываете губы и трете ладони. Значит, есть еще какая-то причина. Скажите мне ее.

— Никаких больше причин нет! — прокричала балерина возмущенно и фальшиво.

Все-таки не очень она актриса.

— Что вас подтолкнуло так внезапно сорваться? Даже двух недель по кодексу не отработали, телефон поменяли. Это не для Ярика и тем более не для Антонины Валерьевны. Я просто хочу понять.

— Ох… — Она устало опустилась на мостки.

Вечер уже накрыл деревню Загорье серой шалью. На реке Великой зажегся огонек маяка.

— Зачем вам это знать?

— Федор боится — вдруг вы уехали из-за Ярика? Вдруг он вас попытался обидеть? Он подросток, сильный, крепкий, гормоны бурлят. И за изнасилование — аутиста не посадят.

— Да, Ярик пылок, — улыбнулась она. — Но проблема не в этом. Я умею отгонять кобелей.

— А в чем тогда? — не отставала я.

— Ладно. Дайте выпить. — Взяла флягу и решительно отхлебнула глоток. — Я расскажу.

Работать и не бояться оказалось чертовски приятно. Чего, действительно, волноваться?

Как шутила рыжая Ксюшка с ресепшн их Центра, ниже богадельни все равно не сошлют.

Да и возможная критика вообще не волновала. Когда Ольга затеяла постановку чрезвычайно сложной в исполнении «Артефакт-сюиты», она понимала: никто не будет ждать от ее подопечных даже намека на настоящий балетный рисунок. Нужны только драйв и кураж — а этого у ее труппы неожиданно оказалось в избытке. Плюс музыка Эвы Кроссман-Хехт (для обычного человека тяжелая, истеричная) почему-то действовала на ее танцоров магически. Готовы были слушать ее живьем, в записи, пять раз в день, десять, целиком и отрывками.