Анна Данилова - Парижский детектив

— Pardon, madam, — сказал он. — Sorry! — И про себя: «Надеюсь, она понимает по-английски». Его французский был никаким. Несмотря на курсы… Когда это было! А вот английский вполне сносен.

Женщина что-то пробормотала и прижала сумочку к груди. Он подхватил ее под локоть, помогая встать. Она подняла на него глаза. Бледная, с бесцветными прядями, упавшими на лоб, никакая…

— Лена? — вдруг произнес он, отступая, чтобы рассмотреть ее. — Лена Баркаш? Ленка, ты?

— Игорь? — Она попыталась улыбнуться. — Ты здесь?

— Ленка, глазам своим не верю! Вот так запросто, на улице, и где? В Париже! Так не бывает, ущипни меня, я сплю! Пошли, посидим где-нибудь, поговорим.

— Игорь, я не могу, честное слово, — пролепетала она, но он уже не слушал. Схватив женщину за руку, он тащил ее к ближайшему кафе…

Маленький зал в рюшах и оборках, запах свежих булочек и кофе, на столиках вазочки с живыми фиалками. Они сели…

Он, улыбаясь, рассматривал ее. Когда-то они были близки… когда?

— Лен, когда это было? — спросил он, накрывая ее руку своей. — Помнишь?

— Семнадцать лет назад, — сказала она и попыталась выдернуть руку, но он не отпустил. — Это было семнадцать лет назад.

— Как будто вчера… Я думал, мы навсегда вместе, а ты выбрала француза. Как его? Ришар? Жан?

— Его звали Жиль.

— Звали? Вы что, разбежались?

— Мой муж умер шесть лет назад. — Голос ее был бесцветным, ровным, на мужчину она не смотрела.

— Я не знал, извини. Хорошо хоть жили? Что он был за человек?

— Нормально жили. Хороший человек. Француз…

— Ты говорила, у него своя галерея, продает картины.

— Да.

— Ты говорила, что будешь работать у него, что у вас много общего.

Женщина пожала плечами и промолчала.

— Ты же искусствовед, я помню. Как же ты тянешь бизнес одна? — Он скользнул взглядом по ее простой одежде, бледному, усталому лицу, тонкой жалкой шее. Отвел глаза.

— Галереи больше нет. Бизнеса тоже. Выживают самые крупные галереи и аукционы, мелкие уходят. Картины перестали покупать, да и художников расплодилось… Все упирается в рекламу, любую бездарь можно раскрутить похлеще Леонардо… — Она помолчала, потом неохотно закончила: — Понимающих и меценатов все меньше, а все больше воинствующее невежество.

— Очень тебя понимаю. Я, так сказать, не чужд! Уже лет десять собираю картины, много местных авторов, у нас талантливая молодежь.

— Через двести лет сможешь выгодно продать. — В ее голосе ему послышалась насмешка и горечь.

Он рассмеялся.

— Я не продаю картины, я продаю недвижимость. А картины для души. Не только наши художники, есть несколько очень приличных, с европейских аукционов. Это вложение, капитал. Оставлю на память потомству. У тебя есть дети?

— Нет. Не успели.

— У меня двое парней. Четырнадцать и восемь. Замечательные пацаны растут, оба в спецшколе, три иностранных языка, карате, менталка. Старший в музыкальной, по классу скрипки. Младшему медведь на ухо наступил, зато чувствуется хватка, будущий лидер, весь в меня! — Он рассмеялся.

— Ты же учитель истории, почему вдруг недвижимость?

— Так получилось. Заработать можно только в бизнесе. А история для души. Интересуюсь, как же. А ты где?

— Я… Везде понемногу. Иногда публикуюсь в «Арт деко», мой конек — сецессия. Копаюсь в частных коллекциях, составляю описи…

— В смысле? Это твоя работа как искусствоведа?

— Да. Искусствовед-эксперт. В кладовках и на чердаках целые сокровища. Если есть деньги, владельцы нанимают эксперта, тот приводит все в порядок, составляет реестры, рекомендует, кому предложить. Смотрел передачи «Аукцион на дороге» или «Гараж-сейл»?

— Не смотрел.

— Если интересно, можно купить флешку.

Суть в том, что прямо в парке или на улице устраивается шоу, люди несут антиквариат из кладовых, а эксперт оценивает. Тут же рапид-аукцион, можно сорвать куш. Не Сотбис, конечно, а так, по мелочи. Несколько сотен…

— И ты этим занимаешься?

— Нет. Я больше разбираю библиотеки, старые бумаги… Я привыкла работать в тишине.

— Ты? В тишине? Ты всегда была шумная, подвижная… Я помню!

Они смотрели друг дружке в глаза. Без улыбки, испытующе. Женщина не выдержала, отвела взгляд.

— Я часто вспоминаю ребят, нашу театральную студию, капустники… Помню, ты играла цветочницу… «Пигмалион»! Тебе бы в театральный!

— Мне нравится моя работа, — сказала Елена сухо. — А театр… — Она вздохнула. — Ты ведь тоже не стал историком.

Они помолчали.

— С кем-то из наших видишься? — спросила она.