Блейк Крауч - Возвращение [litres]

Вентилятор гонит внутрь запах дыма, и это возвращает Хелену к действительности. Она смотрит в заднее окно – позади все забито машинами. Мимо по направлению к солнечному свету пробегает мужчина, и вдоль позвоночника Хелены холодком скользит первый легкий испуг.

Людей все больше, похоже, они в ужасе. Проталкиваясь между машин, они стремятся назад, на Манхэттен, словно от чего-то убегая.

Хелена тоже открывает дверь и выходит. От стен тоннеля отражается буря звуков, свидетельствующих о страхе и отчаянии толпы, шум становится все громче, перекрывая гул тысяч работающих на холостом ходу двигателей.

– Алонсо?

– Не знаю, что случилось, – отвечает он, – но хорошего явно мало.

Воздух пахнет неправильно – не просто выхлопными газами, а бензином и чем-то расплавленным. Тоннель впереди заполняется клубами дыма, ковыляющие навстречу люди выглядят оглушенными, их лица – в крови и копоти.

Воздух становится все хуже, у Хелены начинают гореть глаза, она почти не видит, что творится впереди.

– Алонсо, нам нужно выбираться отсюда, и немедленно, – торопит Джессика.

Они разворачиваются, чтобы бежать, в этот момент из клубов дыма появляется мужчина – он хромает, держась за бок, видно, что ему очень больно. Хелена, кашляя, бросается к нему и, оказавшись рядом, видит – мужчина держится за торчащий в боку кусок стекла. Его руки в крови, покрытое копотью лицо искажено мукой.

– Хелена! – кричит Джессика. – Уходим!

– Ему нужна помощь!

Мужчина, задыхаясь, оседает на Хелену. Алонсо бросается к ней, они перекидывают руки раненого себе через плечи. Он крупный, немало весит, на нем полусгоревшая рубашка с логотипом курьерской службы поверх нагрудного кармана. Они направляются к выходу, и от этого сразу делается легче. При каждом шаге левый ботинок мужчины хлюпает – он полон крови.

– Вы видели, что произошло? – спрашивает его Хелена.

– В тоннеле, почти передо мной, остановились две фуры. Обе полосы перекрыли. Все давай гудеть, потом начали вылезать из машин и двинулись к фурам – разбираться, что с ними не так. Только первый влез на подножку, вижу – яркая вспышка и оглушительный грохот. Потом – на меня катится огненная стена, прямо над машинами. За секунду до того, как она докатилась до моего фургона, я на пол бросился. Стекло – вдребезги, внутри сразу все загорелось. Я уж подумал, что тоже сгорю…

Мужчина вдруг умолкает.

Хелена изумленно смотрит на вибрирующий под ногами асфальт, потом все одновременно оборачиваются в сторону Куинса.

Сначала из-за дыма ничего не разобрать, потом становится видно – им навстречу несутся люди, их вопли, множественным эхом отражаясь от стен, слышны все громче и громче. Хелена поднимает голову – в нескольких метрах над ней посреди потолка появляется трещина, от нее под прямым углом отходят другие, вокруг сыплются куски бетона – разбивая стекла автомобилей, сминая людей. В лицо ей дует холодный ветер, а поверх криков ужаса теперь доносится глухой шум и рокот, и с каждой секундой он все сильней и сильней.

Курьер всхлипывает.

Алонсо матерится.

Хелена чувствует на лице брызги, потом из дыма вырывается стена воды, несущая с собой машины и людей. В Хелену словно ударяется множество ледяных кирпичей, ее сбивает с ног, она кувыркается в холодном яростном водовороте, ее лупит о стены, о потолок, потом она сталкивается с женщиной в деловом костюме, на какую-то сюрреалистическую долю секунды они встречаются взглядами, после чего Хелена врезается в лобовое стекло грузовика.

Стоя у окна гостиной, Хелена пытается осознать, что произошло. Из носа течет кровь, голова раскалывается от боли. Все еще во власти ужаса от того, что ее несет через трубу вместе с водой, обломками, машинами и людьми, однако в тоннеле Хелена не умерла.

Все это – мертвое воспоминание.

Она проснулась, позавтракала, оделась и уже направлялась к двери, когда услышала два взрыва – столь громких и столь близких, что пол затрясся, а стекла зазвенели. Хелена бросилась в гостиную, где в изумленном ошеломлении застыла у окна, глядя, как горит мост. А пять минут спустя появились мертвые воспоминания о смерти в тоннеле.

Сейчас у нее прямо перед глазами пылают две башни моста на острове Рузвельта, извивающиеся столбы пламени вздымаются в воздух, словно небоскребы, а жар такой, что она чувствует его даже здесь – в нескольких кварталах и за стеклом.

Да что же это, вашу мать, такое?

Пролет моста между Манхэттеном и островом Рузвельта свисает над Ист-Ривер, словно лопнувшее сухожилие, фермы, крепящие его к манхэттенской башне, все еще держатся. Машины соскальзывают вниз, люди цепляются за перила, а течение медленно выворачивает пролет из крепления со скрежещущим визгом, отдающимся у нее в зубных пломбах.