Блейк Крауч: Возвращение [litres]

Он снова движется против течения…

Все быстрей…

Сквозь неисчислимые воспоминания.

Их больше, чем звезд, – словно он глядит сейчас во Вселенную, которая и есть он сам.

Похороны матери, он смотрит на нее, лежащую в открытом гробу, прикасается рукой к ее холодной, окоченелой руке, всматривается в лицо и думает – разве это ты?

Меган на тротуаре – раздавленная грудная клетка превратилась в сплошной синяк.

Он находит ее тело совсем рядом с домом.

Почему именно эти моменты, думает Барри.

Он ведет машину через городские предместья темной, холодной ночью где-то между Благодарением и Рождеством, Джулия на пассажирском сиденье рядом, Меган на заднем, все молчат и внимательно разглядывают сквозь окна мигающие огнями гирлянд дома. Краткое затишье посреди жизни, между бурями, когда все ненадолго сделалось именно таким, каким и должно быть.

Он снова отрывается и все стремительней несется сквозь тоннель, обдираясь о его состоящие из воспоминаний стены.

Меган за рулем его «Тойоты», пробившей задним бампером дверь гаража, красная от стыда, заливается слезами, а руки все еще сжимают руль, да так, что костяшки пальцев побелели.

Зеленые от травы коленки Меган, ей шесть лет, она только что играла в футбол, разрумянилась и совершенно счастлива.

Меган делает первые неуверенные шажки в их бруклинской квартирке.

Что сейчас происходит на самом деле?

Он впервые касается дочери в роддоме – дотрагивается ладонью до ее крошечной щечки.

Джулия берет его за руку, ведет в спальню первой квартиры, которую они сняли вместе, усаживает на кровать и говорит ему, что беременна.

Быть может, это последние секунды в депривационной капсуле в Антарктиде, и Барри заново переживает ускользающую от него жизнь?

Он возвращается домой после первого свидания с Джулией, испытывая воздушную легкость эйфории – кажется, он встретил свою любовь.

Что, если все это – лишь последние электрические разряды в умирающем мозге? Лихорадочная активность нейронов, искажающая восприятие действительности и вызывающая к жизни случайные воспоминания?

И это именно то, что, умирая, испытывает каждый?

Тоннель – и свет в его конце?

Фальшивый рай?

Означает ли это, что перезапустить первоначальную временную линию не удалось и что конец света наступил навсегда?

Или он выпал из времени, затянутый неимоверным весом черной дыры собственных воспоминаний?

Его рука на гробе отца, и он со всей ясностью осознает, что жизнь – мука, и лучше никогда не будет.

Ему пятнадцать лет, его вызывают с урока в кабинет директора, он видит там в кресле заплаканную мать и безо всяких слов понимает – с отцом случилась беда.

Сухие губы и дрожащие руки девочки, которую он впервые поцеловал в восьмом классе.

Мать катит магазинную тележку мимо полок с кофе, он тащится следом, в кармане у него украденная конфета.

Утро, он стоит рядом с отцом у дверей их дома в Портленде, штат Орегон. Птицы умолкли, все вокруг притихло, холодно, словно глубокой ночью. Лицо всецело поглощенного моментом отца поразило его даже больше, чем само затмение. Да и часто ли ты видишь родителей впечатленными до глубины души?

Он лежит в постели на втором этаже фермерского дома девятнадцатого столетия в Нью-Гемпшире, где живут бабушка с дедушкой, а налетевшая с Белых гор летняя гроза напитывает влагой поля и яблоневые сады, барабанит по жестяной крыше.

Ему шесть, он валится с велосипеда и ломает руку.

Сквозь окно падают солнечные лучи, тени листьев танцуют по стене над кроваткой. Вечереет – он и сам не понимает, откуда ему это известно, – сквозь стены в детскую доносится песенка, которую напевает мать.

Его первое воспоминание.

Барри не в состоянии этого объяснить, но чувство такое, что он всю свою жизнь искал именно его, что сейчас его сознание затягивает соблазнительная гравитация ностальгии, потому что это – не просто квинтэссенция всех воспоминаний о доме, это самое лучшее время в его жизни. Прежде чем он узнал, что такое боль.

Прежде чем потерпел неудачу.

Прежде чем потерял тех, кого любил.

Прежде чем познал, что такое – просыпаться по утрам в ужасе от того, что твои лучшие дни уже позади.

Ему кажется, что он мог бы сейчас забраться в это воспоминание, как старик забирается в мягкую, теплую постель. И навсегда остаться в прекрасном мгновении. Поскольку иначе может быть значительно хуже. А вот лучше – вряд ли.