Блейк Крауч: Возвращение [litres]

Он идет через вестибюль к двери, защищающей его от убийственного холода.

С ним сейчас старинное воспоминание о Джулии. В нем она молода, как и он сам. Меган тоже с ними, они в кемпинге рядом с озером высоко в Адирондакских горах. Воспоминание кажется почти живым. Запах сосен. Голос его дочери. И однако боль от него заволокла сердце, словно черная туча.

В последнее время Барри много читал великих философов и физиков. От Платона до Аристотеля. От абсолютного времени Ньютона до относительности Эйнштейна. Из какофонического моря теорий и философий скалой выступала единственная истина – никто и понятия не имеет, о чем говорит. Блаженный Августин все прекрасно сформулировал еще в четвертом веке: «Что же есть время? Если никто меня не спрашивает, я прекрасно знаю что. Если спросят, я не знаю, что ответить спрашивающему».

В какие-то дни время кажется текущей сквозь него рекой. В другие – что он лишь скользит по ее поверхности. Иногда представляется, что все уже случилось, и он просто узнает об этом по капле, мгновение за мгновением, что сознание его подобно игле в бороздках пластинки, уже записанной – с начала и до самого конца. Что все наши решения, наши судьбы предопределены с первым нашим вдохом.

Барри читает данные на панели.

Ветер: безветренно

Температура воздуха: -83,9oF, -64,4oC

Температура с учетом ветра: -83,9oF, -64,4oC

Влажность воздуха: 14 %

Однако в такие ночи, когда сознание беспокойно, а сны полны призраков, время кажется вторичным по сравнению с главным движителем всего – памятью. Возможно, фундаментальной является именно память, а время рождается уже из нее.

Вызванная воспоминанием боль ушла, но Барри не жалеет, что оно его посетило. Он прожил достаточно долго, чтобы понимать – боль означает, что много лет назад, в мертвой временной линии, в этот момент все было замечательно.

Который час, неважно. Ночь продлится еще полгода.

Ветер стих, температура упала ниже минус шестидесяти, при которых замерзают ресницы. До исследовательской станции отсюда около полумили, в огромной полярной пустыне она – единственное пятнышко созданного человеком света. О пейзаже говорить не приходится. Барри сидит посреди плоской белой равнины из выветренного льда, простирающейся во все стороны до самого горизонта.

Кажется невозможным, что пока он сидит здесь в одиночестве посреди неподвижности, остальной мир рассыпается на части. И еще невозможней, что все это из-за кресла, случайно изобретенного женщиной, которую он любит.

Она похоронена во льду совсем рядом, на глубине четырех футов, в гробу, который Барри сколотил из найденных в мастерской сосновых обрезков. Небольшую табличку он сделал из самого лучшего куска дуба, который сумел отыскать, и вырезал на нем надпись – в последние два месяца это было его основным занятием.

Хелена Грей Смит

Родилась в Боулдере, штат Колорадо 13 октября 1970 г.

Умерла в Восточной Антарктиде 14 февраля 2019 г.

Храбрая, прекрасная, гениальная

Возлюбленная Барри Саттона

Спасительница Барри Саттона

Он окидывает взглядом ледник.

Ни ветерка.

Ничто не движется.

Полностью замерзший мир.

Словно бы вне времени.

Небо прорезают метеоры, а над горизонтом только что поднялось южное сияние – мерцающая зелено-желтая лента.

Барри заглядывает в яму рядом с могилой Хелены. Вдыхает морозный воздух, переносит ногу через край и осторожно опускается ниже уровня равнины. Плечами он касается стен ямы, между его могилой и могилой Хелены пробито отверстие – можно вытянуть руку и потрогать сосновый гроб.

Так хорошо снова быть рядом с ней. С тем, что когда-то ею было.

Прямоугольник могилы обрамляет ночное небо. Смотреть в космос из Антарктиды – все равно что смотреть в космос из космоса. В подобные ночи – ни ветра, ни снега, ни луны – полоса Млечного Пути кажется небесным пожаром, переливающимся цветами, каких на Земле не увидишь.

Космос – одно из немногих мест, где понятие времени имеет смысл. Умом Барри осознает, что, глядя на любой объект, заглядывает в прошлое. Если он смотрит на собственную руку, то у света, чтобы доставить изображение ему в глаза, уходит наносекунда – одна миллиардная доля секунды. Когда он смотрит на исследовательскую станцию в полумиле от себя, он видит ее такой, какой она была 2640 наносекунд назад. Кажется, что мгновенно, и с практической точки зрения так оно и есть.