Николай Леонов - Девушка с кулоном на шее

– Что тут происходит? – спросил он, все же сделав шаг в комнату, куда его пригласил мужчина. – Что за цепь неполадок? Я вообще-то спешу, у меня сегодня операция. Если вы не знаете, то я скажу, что приехал специально из Парижа, чтобы провести у вас уникальную операцию. И приехал по приглашению…

– Знаем, все знаем, Олег Сергеевич! – Из-за стола поднялся плечистый мужчина, чуть старше первого. Он взял Маврина под локоть и подвел к креслу у стола. – И о вас все знаем, и о целях вашего визита в Москву знаем. Отрекомендуюсь: генерал полиции Орлов Петр Николаевич. А это – полковник Гуров Лев Иванович. И нам с вами нужно поговорить.

– Что происходит? Что за безобразие! – испуганно посмотрел на мужчин профессор и попытался подняться из кресла. – Позвольте, но мне нужно идти!

– Пойдете! – Гуров надавил Маврину на плечо, заставляя снова сесть, и уселся рядом на стул. – Всего несколько слов, чтобы вы избавились от иллюзий. Криминальный аферист по кличке Барон задержан и дал показания по поводу вашего заказа на похищение средневекового кинжала из коллекции профессора Пименова. Похищение произошло. И не просто похищение, оно сопровождалось убийством еще одного человека. Все это случилось ночью в доме профессора Пименова. Так что давайте поговорим по-хорошему, Олег Сергеевич! Формально мы можем вас задержать в рамках уже возбужденного уголовного дела, но фактически мы ведем себя корректно, не привлекаем к вам внимания. Давайте и вы будете вести себя так же осмотрительно и вежливо. Договорились?

– Какой кинжал, какой Барон? Я не понимаю! Пустите, я хочу уйти!

– А, черт! – повысил голос Орлов, глядя на пытающегося встать из кресла Маврина и разыгрывая приступ злости. – Чего мы с ним нянчимся? Пусть идет, отпусти его, Лева! Сегодня же следователь выпишет постановление, и хрен он уедет в свой Париж. Будет сидеть под подпиской о невыезде и давать показания. А если юлить начнет, то на его шею труп и повесим. Коллекционер хренов! Все уже показания дали, фактически против него, а он выделывается…

– Подождите! – почти выкрикнул Маврин. – Давайте же поговорим. Просто поговорим. Я и правда никого не убивал и не хотел никаких смертей. Я просто…

– Что просто? – посмотрел Лев в глаза профессору. – Ну? Вы просто нашли посредника, которому сказали, как хочешь, все на твое усмотрение?

– Вы меня заставляете давать показания против самого себя… – пробормотал побледневший Маврин. – Если я скажу, что заказал Барону кинжал, я стану соучастником.

– А вы не соучастник?

– Он обещал договориться с хозяином о продаже клинка.

– У вас есть доказательства? Или это только слова?

– Есть, – мрачно кивнул Маврин. – Я сохранил переписку в телефоне. Мы обсуждали с Бароном возможность получить кинжал. Я и сумму называл, и долю самого Барона, если он мне поможет.

– Где сейчас кинжал? – резко спросил Орлов.

– Я не знаю, – тихо отозвался профессор. – Я поэтому и запаниковал, на операцию эту в клинике согласился, чтобы была возможность мотивированно приехать в Москву. Как чувствовал, что может понадобиться такой мотив. Он на связь перестал выходить. Ну, этот Барон. Вроде бы все договорено, а потом он пропал. Я и стал волноваться, решил, что он меня обманул и нашел другого покупателя. А ведь я обещал большие деньги за клинок, очень большие…

– Ладно, об этом мы тоже еще поговорим, – кивнул Лев. – И о том, для чего вы хотели купить этот кинжал. Сейчас не это важно. Важно, где кинжал, в чьих он руках.

– Я наводил справки. Никто из серьезных коллекционеров и ценителей не интересовался коллекцией Пименова, – признался профессор. – Честно говоря, я немного приврал Барону об истинной ценности кинжала. Ну, чтобы он проникся важностью идеи. Нет, клинок, конечно, имеет историческую и материальную ценность, слов нет, но не запредельную. Просто хорошо сохранившийся средневековый кинжал. Поймите, нет смысла из-за него убивать кого-то! Не та ценность!

– Не горячитесь, Олег Сергеевич! – посоветовал Лев. – Давайте спокойно, методично вспоминать, кого называл Барон в числе знакомых ему коллекционеров и специалистов по древнему оружию, о чьем интересе к коллекции Пименова он мог упомянуть вскользь.

Вот теперь началась настоящая работа. Душевное состояние Маврина от самоуверенного отрицания всего, даже очевидного, прошло стадию паники, и сейчас он осмысленно стал искать вместе с полицейскими выход из создавшегося положения. Дошло наконец до профессора, что улики уликами, что можно до бесконечности разыгрывать непонимание, но когда в деле фигурирует труп, то чаша весов неминуемо склоняется в сторону «виновен». Это ощущает чисто психологически каждый обвиняемый и, тем более, преступник.