Николай Леонов - Девушка с кулоном на шее

Получив от Санька информацию, Гуров вызвонил Марченко, велел ему напрячь майора Иванченкова, чтобы тот получил от местных дэпээсников записи с камер, установленных на автодорожном мосту. Тот расстарался, и уже через тридцать минут работы у Стасика оказалось больше, чем у сборщиков винограда. Он засел за компьютер отсматривать записи и, пока полковник возвращался назад в Истру, совершил невозможное – за столь короткий срок отыскал фрагмент записи, который зафиксировал черный седан на обозначенном отрезке дороги.

Номерных знаков авто увидеть не удалось, ракурс вышел неподходящий. Зато самого Гудини камера запечатлела во всей красе. Шикарный костюм сидел на нем как влитой. Лицо, хоть и сердитое, но весьма одухотворенное. Состояния растерянности, которое успело оставить след на нынешнем облике Гудини, тогда не было и в помине. Надо признать, в прошлой жизни, где присутствовала память, Гудини смотрелся очень даже солидно.

Эта победа Стасика вдохновила, и до приезда Гурова он разработал целую теорию о том, что произошло на дороге, и даже придумал, как использовать ее в проведении расследования. Его теория заключалась в следующем: Гудини ехал на седане по делам бизнеса, вез его партнер по бизнесу, с которым за время пути у него произошла ссора. Вспылив, партнер велел ему выметаться из машины, что тот и сделал. В возбужденном состоянии он ушел в неизвестном направлении и в какой-то момент нарвался на хулиганов. Те решили ограбить солидно одетого мужчину, он оказал сопротивление, за что и получил по первое число. В итоге одежды, документов и сбережений он все-таки лишился, заработав взамен амнезию.

Почему Стасик решил, что Гудини занимался бизнесом, он и сам не знал, но в целом теория звучала складно. Услышав от Гурова похвалу, молодой лейтенант воодушевился еще больше и предложил снова попытать счастья, рассказав историю Гудини, вдруг какая-то ассоциация сработает, и память вернется. Эту идею Гуров тоже поддержал, но внес свои коррективы. Он вызвал Зинчева. Тот выслушал полковника, признал, что идея не лишена смысла, и поработать с пациентом стоит.

Так вся четверка собралась в комнатушке в шесть квадратных метров, чтобы проверить теорию на практике. Кресло Гудини поставили в дальний угол напротив стены, чтобы вид из окна не отвлекал его мысли. Доктор Зинчев сидел напротив, но немного в стороне. Не являясь главным действующим лицом, Гуров устроился по диагонали от Гудини, и фиксировал каждое его слово и движение. Тот же прочно обосновался в своем углу, прикрыв глаза и расслабив все мышцы. Доктор отдавал команды, а он их выполнял.

– Представьте себе дорогу, – мягким усыпляющим голосом вещал Зинчев. – Трасса просматривается далеко вперед. Белая лента дорожной разметки исчезает под колесами автомобиля, в котором ехать так комфортно. Ткань воротника приятно холодит шею, узел галстука ослаблен и дискомфорта не доставляет. Вы мчитесь вперед, вам кажется, что вы птица. Перед вами нет преград.

– Постойте, он вроде бы должен в этой машине ругаться, – врезался в усыпляющий говор Зинчева шепот Стасика. Тот повел плечом, на что Гуров отреагировал мгновенно. Он поднял кулак и молча погрозил Стасику, который, поняв свою оплошность, весь сжался, точно кот, нагадивший на любимый ковер бабушки. Сеанс продолжался.

– Небо радует синевой и простором… – Слова Зинчева лились без запинки. – Солнечные лучи не беспокоят, солнце в самом зените. Лишь изредка они отражаются от стекол встречных машин. Солнечные блики заставляют жмуриться, но это даже приятно.

Речь лилась и лилась, добавляя образы, один приятнее другого. Морщины напряжения на лице Гудини разгладились, растерянность ушла, уступив место блаженству. А когда он дошел до наивысшей точки умиротворения, голос Зинчева стал меняться, вместе с предлагаемыми им образами:

– Жаль, но на небо набежали тучи. Одинокое облачко на секунду закрыло малюсенький край солнца и мгновенно сбежало. Но не для того, чтобы уйти насовсем, а чтобы позвать себе на помощь своих собратьев. И вот уже второе, третье, пятое облако наползает на оранжевый диск. Свет еще сопротивляется, пытается пробиться на свободу, но нет, победы ему не одержать. Смена погоды раздражает. Почти так же, как голос вашего собеседника. Нет, не голос, слова. Обидные, несправедливые, незаслуженные… – Зинчев старался вовсю, «Гудини» был послушен в его руках, как воск. – Зачем? К чему эти обвинения? Почему именно сейчас? Вы пытаетесь избежать ссоры, пытаетесь привести доходчивые аргументы в пользу своих взглядов. Но нет, ваш оппонент настроен решительно. И вот вы уже не в силах терпеть, не в состоянии сдерживать эмоции. Речь становится быстрой, сбивчивой. Реакция эмоциональнее, чем вам хотелось бы. Вы качаете головой, уже не надеясь получить согласие оппонента. Комфортабельный салон седана становится вам неприятен, а ваше присутствие становится неприятно оппоненту. Стоп! Удар по тормозам, машина резко встает, вы хватаетесь за переднюю панель. Вы больше не можете сдерживаться…