Николай Леонов - Девушка с кулоном на шее

– Уселся я, значит, на обочине. Ноги поджал, руками их обхватил, подбородком о колени оперся. Глаза сперва закрыл, обида душила, мочи нет терпеть. Машин мало на дороге было. Проедет одна, и тишина минут двадцать. Сидел я так, сидел, потом услышал, как снова машина едет. Звук у движка странным мне показался. Я еще подумал: пальцы стучат. Прислушался, вроде нет. Может, думаю, карберик забился или ступицы пошаливают. Неслась машина нехило, километров сто двадцать будет. И вдруг стих звук. А тормоза не свистели. Должны же были свистеть, если на такой скорости по тормозам вдарить. Вот, думаю, водитель придурок, движка ему не жалко. Из «мажоров» наверняка. Ладно, думаю, не моя забота. У меня свои девать некуда, чтобы еще о чужой тачке переживать.

Санек замолчал, видимо, мысленно вернулся к пережитой обиде, и та захватила его в свои тиски. Гуров негромко кашлянул. Парень поднял на него глаза, улыбнулся и неожиданно выпалил:

– А вы ничего мужик, хоть и полицейский.

– Спасибо за лестную оценку, – улыбнулся в ответ Лев.

– Простите, – спохватился Санек. – Я не это имел в виду. Просто наши сельские давно бы уж на смех меня подняли, а вы даже не улыбнулись ни разу, я следил.

– Меньше обращай внимание на то, кто и что про тебя подумает или как оценит, тогда и жизнь проще станет, – посоветовал Гуров.

– Вот как вы? – бесцеремонно спросил Санек.

– Примерно так. Что дальше-то было, расскажешь?

– Само собой, – спохватился Санек и снова закрыл глаза. Видимо, этот процесс помогал ему сосредоточиться. – Сижу я, значит, о своих бедах горюю и жду, когда движок снова зарычит. А он молчок. И двери не хлопают, значит, выходить из машины никто не собирается. Тут мне любопытно стало, что там с этой машиной происходит. Открыл я глаза, смотрю: стоит черная тачка, в ней человек сидит. Его плохо видно было, только затылок и часть плеча. Видел только, как он головой качает, размеренно, вперед-назад. Знаете, когда человек что-то доказать хочет, так он каждое слово кивком головы сопровождает. Для убедительности. Вот и он так.

Санек не поленился изобразить, как кивал мужчина. Со стороны это выглядело комично. Сидит парнишка, беззвучно рот открывает и при этом головой качает. Решив, что пантомима удалась, Санек продолжил:

– Потом кивать перестал, посидел смирно, но недолго. Вдруг как начал из стороны в сторону ей мотать. Все, думаю, сейчас отвалится…

– С головой все понятно, – перебил его Гуров. – Дальше что?

– А что дальше? Машина уехала. Сперва минут десять на обочине стояла, потом мужик вышел, хлопнул дверью и прям через дорогу поперся. А машина еще чуток постояла и уехала.

– Как он выглядел?

– Сердитым. Будто только что нагоняй получил. У меня как братуха с женой поругается, так таким же ходит. Чернее тучи и злой.

– Думаешь, за рулем была женщина?

– Не исключено. Она, когда трогалась, у нее движок заглох. Передачу не переключила, забыла, наверное. Но видеть не видел, сразу говорю.

– Мужчина курил? Когда в машине сидел?

– Не видал. Дыма вроде не было, но сейчас в крутых тачках специальная улавливающая дым система стоит, может, и там стояла.

– Тачка была крутая, – сделал вывод Гуров.

– Ага. Крутая. Черная, с хромовыми молдингами, с автоматическими зеркалами.

– А это откуда знаешь?

– Они ими крутили. Так, от нечего делать.

– Мужчина шел в определенном направлении?

– Не думаю. Он, скорее всего, так же, как и я, от неприятностей подальше уходил. А куда, ему все равно было.

– Во что был одет, помнишь?

– Костюм на нем был светло-серый и рубашка. А еще ботинки, до блеска начищенные, так что от них аж солнце отражалось.

– Даже так? Интересно. Дорогая одежда?

– Да уж не из магазина старьевщика, это точно.

– Больше ты его не видел?

– Нет.

– Место покажешь? Где ты сидел и где машина стояла.

– Легко.

– Тогда показывай дорогу.

Лев пересел за руль, Санек перебрался на переднее сиденье, и через полминуты автомобиль Гурова выехал из агрогородка.

В тесном кабинете, отведенном майором Иванченковым на нужды столичных оперов, было душно, как в парной. Открытое настежь окно облегчения не приносило, в комнате на шесть квадратных метров слишком много народа собралось. Массивный, явно не по размеру комнаты, письменный стол усугублял положение, оставляя от и без того скудного на метры помещения сущие крохи.

Больше всех повезло Стасику, он протиснулся между фрамугой и столом, взгромоздился на подоконник и оказался под самым вентилятором, прикрепленным все к той же фрамуге. Гуров себе этого позволить не мог, он устроился у стены на жестком стуле, уступив два более-менее приличных кресла для проведения психосеанса. Сеанс проводил доктор Зинчев, в роли пациента выступал, разумеется, Гудини. Инициатором процедуры являлся, как ни странно, Стасик.