Татьяна Шахматова - Маньяк между строк

Услышав такое обращение, дамы несколько опешили и следующий пассаж восприняли молча, я бы сказал, почти некритически:

– Нас пригласила для консультации госпожа Ларькова, заведующая кафедрой современного русского языка и литературы, но тут у вас вон что творится. – Виктория выразительно кивнула в сторону плакатов и улыбнулась еще шире. – «Год Гоголя»! Все с ног сбились. Такое событие! Помогите, пожалуйста, разобраться нам в этом гоголе-моголе, скажите, куда идти! Без вашей помощи мы совсем пропадем, а мы ведь из другого города приехали, такая дорога. Вы не представляете – еще и пурга поднялась…

Через пару минут, светски обсуждая с дамами дураков и дороги, – вон и Гоголь еще про них писал, резонно заметила приятная во всех отношениях более полная вахтерша, – мы уже миновали турникет и знали даже чуточку больше, чем намеревались узнать.

«Да уж, не до консультантов там сейчас. Но проходите уж», – проворчала одна, пока другая милостиво поднесла свой электронный жетон к турникету.

– Многие коучи рекомендуют миновать «ноль позицию», сразу прорываться к тем, кто принимает решения. По-моему, зряшная рекомендация. Маленький человек в большой организации – небольшая, но сила. А уж когда речь заходит о том, чтобы нагадить, тогда вообще держись, – вещала довольная собой Вика, пока мы поднимались на второй этаж.

На кафедре, куда нас направил Борис, царили толкотня и суета. Стучали каблуки, шныряли туда-сюда пахнущие свежим лаком для волос прически. Обладательницы каблуков и причесок несли куда-то салаты и корзинки с нарезанными фруктами, тарелки с тортиками, пирожками, мясными нарезками и прочими неизменными атрибутами корпоратива, отмечаемого частными силами отдельно взятого рабочего коллектива. В глазах зарябило от обилия цветов, а запахи духов – от едких и терпких до сладких и кисловато-фруктовых – смешались с запахами закусок в непередаваемый словами коктейль. Тут действительно было не до нас.

Никто не обращал на чужаков внимания, так что если бы вдруг у нас имелся коварный план по искоренению цвета гуманитарной интеллигенции города Ставроподольска, то можно было совершенно беспрепятственно подложить под длинный овал кафедрального стола взрывное устройство или поступить более изощренно, например, налить ртуть в вазы с искусственными цветами. Со стены в коридоре строго глянули Тургенев, Чехов и Достоевский, которые, кажется, не одобрили столь радикального хода мыслей.

На пороге кафедры путь нам преградил высокий худой мужчина лет сорока, одет он был в темную поношенную джинсовую рубашку и джинсовые же брюки. Лицо с правильными чертами лица, обрамленное небольшой, неаккуратной бородкой, казалось растерянным, а глаза грустными, умными, все на свете понимающими. Вопрос о заведующей он почему-то воспринял как проблемный и заговорил, снабжая свою речь длинными паузами и уточнениями самого вопроса.

– Заведующую?

– Да.

– Э-э-э, Людмилу Ивановну?

– Хотелось бы увидеть.

– Сейчас увидеть?

– Если можно…

– Можно-то оно, конечно, не возбраняется… э-э-э…

Виктория стояла чуть поодаль со скрещенными на груди руками и почему-то не спешила вмешиваться в разговор.

– Она сегодня здесь?

– Людмила Ивановна?

Я мысленно закатил глаза: шило-мочало.

– Людмила Ивановна.

– Так-так, – вместо ответа вдруг брякнул мужчина, посмотрел сверху вниз, зачем-то выпучился и быстро заперебирал длинными, тонкими, ногами, похожими на ножки циркуля.

Войдя на кафедру, я сделал еще несколько шагов и остановился практически в центре большой просторной комнаты, вдоль стен которой стояли многочисленные шкафы с книгами, несколько компьютеров и длинный овальный стол для заседаний. Кафедра как две капли воды была похожа на многие и многие кафедры нашего университета с той лишь разницей, что на окнах и на полу рядом с подоконником стояла целая кавалькада живых цветов, благодаря чему помещение смахивало еще и на уголок ботанического сада. Я думал, что Виктория вошла следом за мной, но когда обернулся, понял, что стою посреди кафедры в гордом одиночестве. В тот же миг в дверях раздался высокий женский голос.

– Магнолии, девочки, магнолии. Поливать каждый день! Каждый день, мои дорогие!

Прямо на меня направлялась дама лет шестидесяти – шестидесяти пяти, высокая, сильно расплывшаяся в бедрах и по контрасту крайне узкая в плечах. Грушевидная дама остановила на мне вопросительный взгляд холодных цепких светло-голубых глаз в немом вопросе, мол, кто такой, чьих будете. Наверное, когда-то кто-то сказал ей, что взгляд ее чрезвычайно эффектен, обладает настоящей парализующей силой, и дама до сих пор верила в это сомнительное утверждение.