Татьяна Шахматова - Маньяк между строк

Виктория попросила меня подождать, пока найдет одну запись, которая, по мнению врача, подтверждала эти слова особенно красноречиво. Среди относительно сухих листов нужной страницы не оказалось. Страница лежала на самом верху, видимо, как особо важная, и пострадала больше других. Ох, как в этот момент хотелось взгреть Филиппа, который стриг нас глазами со своей ветки, как только кто-то из нас приближался к окну. Но все же отрывок прочитать удалось.

3.03.1998

Среди нас есть архангелы, присланные на землю, чтобы карать людей за их грехи. Только в процессе их доставки сюда что-то пошло не так. Разучившись читать мысли. Поэтому, чтобы узнать о наших грехах, им приходится спрашивать и выведывать. Тут все объяснимо. Но иногда мне кажется, все люди вокруг меня превратились в архангелов, которые только и заняты тем, что выведывают и выведывают. В такие моменты не желаю говорить. Молчу. Как партизан. Целыми днями. Это наводит окружающих на мысли о моем нездоровье. Так нельзя.

Перечитав записи Шляпника, а главное, сопоставив их с заключениями доктора, я с ужасом обнаружил все перечисленные признаки не только у себя, но и у Виктории, а также у половины своих друзей и знакомых.

– У психиатров это называется синдромом первого курса. Меня уже предупредили, теперь мой святой долг предупредить тебя, – торжественно заявила Виктория, заметив, что я перечитываю уцелевшие от подписи Филиппа письма уже в третий раз. – Тут тебе не ателье по пошиву одежды, поэтому ничего не примеряй на себя. А то пойдешь еще дальше героев Джерома Клапки Джерома: обнаружишь у себя не только шизофрению, но и все признаки родовой горячки.

Несмотря на то что я целый год учился на ветеринара и еще не забыл некоторых навыков, сделаться ипохондриком на почве душевных расстройств казалось действительно намного проще, чем на почве разных ужасных болезней тела. В ветеринарке все было более-менее ясно: паразиты, сложные виды рака и гепатита, жуткие вирусы, в том числе болезнь Карре, в народе называемая чумкой, – все это уже давно не вызывало особых эмоций. В отличие от людей, животные не страдают душевными расстройствами, и это, пожалуй, их главный выигрыш от того, что они в процессе своей эволюции так и не обрели языка. Сходить с ума можно только на каком-то из человеческих языков и никак иначе.

Все же что-то настораживало меня в Шляпнике. Парень жил в общежитии, родом из небольшой деревушки, семья без особых средств к существованию, если не сказать бедная, судя по его же собственным словам, объект насмешек одногруппников, нелепый, странный. Но все эти обстоятельства не помешали ему жениться на самой красивой и самой обеспеченной девушке группы Лене Гавриловой.

– Да уж, загадочный, – согласилась Виктория, садясь в машину на пассажирское сиденье.

Всю дорогу до Ставроподольска мы были вынуждены слушать концерт одного кота без оркестра. Филипп отправился в свою первую служебную командировку. Для таких целей заботливая Ольга Витальевна даже оставила специальную кошачью переноску, которую, казалось, смастерили по специальному заказу, как лимузин самого тезки – короля эстрады. Огромная, комфортабельная, с непроливаемой поилкой, удобными подушечками и даже встроенными нагревательными элементами, переноска наверняка стоила половину, если не всю пенсию бедной старушки. Однако Филипп ничего этого не ценил. Он еще не полностью отошел от нескольких часов воссоединения с природой на ближайшей к нашему подъезду березе, а тут новая напасть – путешествие в комфортабельном гробу. Во всяком случае, нам с Викторией в истошных криках через сетку ясно чудилось что-то вроде: «я еще так молод! я ничего не сделал! вы за это ответите!»

Движение в сторону намеченной цели осложнил тот факт, что рулить всю дорогу по понятным причинам приходилось мне, а маятник наших с котом отношений как раз качнулся в сторону экстемума любви. Да, я стал его лучшим другом, спасителем и кошачьим пророком после того, как мужественно влез на стремянку и при помощи рукоятки швабры спихнул могучие, подобные грозовой туче телеса Филиппа с ветки, потому что покидать насиженное дерево обезумевший от ужаса кот никаким другим способом не соглашался. Мягко приземлившись на руки Виктории, наш инженер оросительного промысла интерпретировал эту ситуацию как чудесную, назначив меня своим спасителем и новым благодетелем. Как только мы уставали слушать его вопли и выпускали из переноски, кот бросался мне на грудь, голову и шею – куда мог дотянуться, – и приклеивался намертво, демонстрируя, как глубоко благодарен и как безопасно чувствует себя, прикидываясь средневековым париком или пыжиковым боа.