Виктория Платова - Из жизни карамели

Что больше соответствовало его новому имиджу vip-пассажира.

В полном соответствии с ним расслабившийся Рыба спросил у змеи-бортпроводницы:

– А коньяк у вас подают?

Вопреки всему прошлому опыту их недолгих взаимоотношений, змея не стала бросаться на Рыбу-Молота и жалить его презрением. А почтительно и с придыханием сказала:

– Спиртное будет предложено вам позже. А сейчас прослушайте информацию о мерах безопасности в полете.

– Ну-ну, – поощрил Рыба, глядя на легкий туман вокруг головы гестаповки, всегда предшествовавший появлению духов нгылека. – Валяй про меры.

Гестаповка на ускоренной промотала про «экипаж в лице такого-сякого пилота приветствует вас» и перешла к вольным упражнениям с кислородной маской и спасательными жилетами. Эту волнующую прелюдию ко взлету Рыба-Молот обычно пропускал, так как находился в состоянии далеком от нормального. Но сейчас он чувствовал себя превосходно: не было ни обычного страха, ни перманентных и гнетущих провалов в небытие.

Летать не так уж плохо, – подумал Рыба, – только если самолет все-таки навернется с заданной высоты, жилет и масочка ни хера не спасут. А впрочем… тыр- ча-ча…

Тут в голове Рыбы самопроизвольно зазвучал зажигательный ретромотивчик «Хафанана», запел Африк Симон, а змея… Змея повела себя странно: она стала интенсивно размахивать у себя над головой спасательным жилетом, затем прицельно метнула его в Рыбу и принялась расстегивать пуговицы на форменном жакете. Жакет эротически упал к ее ногам – и к нему через секунду присоединился шейный платок. На этом гестаповка не остановилась: грациозно повиливая бедрами, она слегка приспустила юбку и ухватилась за край блузки с явным намерением расстаться с ней в ближайшие пять минут.

Ну дает, змеюка! Стриптиз для меня решила устроить, не иначе, – внутренне содрогнулся Рыба-Молот, – не-не-не, ребятушки, на сегодня достаточно, закрываем лавочку!

Лавочка закрылась мгновенно: змеюка с той же непосредственностью, с которой раздевалась, оделась, одернула жакет и поправила шейный платок. И ушла к себе за загородку, оставив Рыбу в сомнениях – правильно ли он поступил, прервав стриптиз на самом интересном месте и не увидев, что находится у гестаповки под одеждой. Обычная человеческая кожа или чешуя, которая однажды пригрезилась ему, или вообще – портупея, эсесовский кортик и чулочный пояс со свастикой.

Набор высоты и первые полчаса полета прошли без происшествий, если не считать крошечного инцидента, спровоцированного Рыбой. Потягивая коньяк, который оперативно притаранила змея, Рыба-Молот раздумывал о границах могущества злых духов нгылека. Взять, к примеру, этот самолет: вдруг у него откажут приборы? вдруг он попадет в эпицентр грозового фронта без всякой надежды на спасение? Участь пассажиров и экипажа ясна, но что будет с Рыбой, которого нгылека так рьяно патронируют? Останется ли он жив благодаря потустороннему заступничеству и если останется – то каким образом? Духи нарастят ему крылья, как у чайки Джонатан Ливингстон? выступят в качестве парашюта? в качестве катапульты? в качестве облачка, на котором Рыба опустится на землю, держа в одной руке мирровую ветвь, а в другой – оливковую?..

Не успел он додумать про ветви, как самолет затрясло.

– А? Чего?! – Рыба затрясся вместе с самолетом и стал как сумасшедший жать на кнопку вызова бортпроводницы.

Но и без кнопки змея подползла к нему через секунду и шепнула, сладострастно дыша:

– Не волнуйтесь, это всего лишь легкая турбулентность. Сейчас все закончится.

– Мы тоже… закончимся?

– Ну что вы! Обычная штатная ситуация. Еще коньяку? Могу предложить вам плед…

Так и не поняв, зачем при турбулентности нужен плед, Рыба сосредоточился на обуреваемых жаждой экспериментаторства духах:

Не-не-не, ребятушки, возвращайте все взад, трупы на совести мне ни к чему, она у меня тварь нежная и больше полутора килограммов в рывке не поднимает.

Не то чтобы турбулентность разом кончилась, но уши у Рыбы закладывать перестало и в них снова зазвучала музыка – на этот раз не зажигательная, а проникновенно-лирическая. Рыба моментально признал в ней заглавную тему к фильму «Эммануэль», и у него в животе заурчало от нехорошего предчувствия.

Предчувствие переросло в уверенность, когда в салоне погас свет и появилась гестаповка с пледом. Блуза на ней была расстегнута едва ли не до пупа, грудь в лифчике телесного цвета колыхалась, как тесто в квашне, а из ноздрей валил пар.