Виктория Платова - Из жизни карамели

анамнез,

деструкция,

десюдепорт,

детерминизм,

инсургенция,

инсайдерская информация,

морфотропия,

фолликулостимулирующий гормон,

эсхатология,

эвристика –

но предложения с ними еще нужно было придумать, а это – задачка не для средних умов. У Рыбы, во всяком случае, решать такие задачки отродясь не получалось.

– …Какой вы умница! – Вера Рашидовна, завибрировав всем телом, потянулась к Рыбе вместе с бокалом портвешка.

– Ну что вы, – смутился Рыба. – Какой же я умница? Обыкновенный повар…

– А вот и нет!

– Разве что с уклоном в эсхатологию…

– О-о!

– Не чуждый эвристики и детерминизма…

– А-а-а!

– Но при этом способный на деструкцию и инсургенцию…

– М-м-м!

Рыба хотел было ввернуть еще какую-нибудь бредятину про фолликулостимулирующий гормон, но побоялся, что это дивное словосочетание (с упором на «гормон») направит Веру Рашидовну по ложному пути и вселит совершенно ненужные ожидания. Но экзальтированная работодательница уже неслась по этому пути быстрым аллюром – причем без всяких фолликулостимуляций и понуканий со стороны Рыбы-Молота. А все ее «о-о!» и «м-м-м!» были не чем иным, как звуковой дорожкой к немецкому атлетическому порно.

Вера Рашидовна заводилась самым пошлым образом, в самом неподходящем месте, с самыми непредсказуемыми для Рыбы последствиями. Чтобы как-то отрезвить Железную Леди, Рыба даже постучал вилкой по бокалу и сказал первое, что пришло в голову:

– А давайте назовем ресторан «Наполеон и Жозефина», как вам такая идея?

– Чудненькая идея! А почему именно «Наполеон и Жозефина»?

– Исторично – раз, экзотично – два, глубоко поэтично – три, и навевает мысли о любви – четыре. Ведь Наполеон и Жозефина любили друг друга…

– О, да! Все, что касается любви, – для меня свято. И заставляет сердце биться быстрее в предвкушении чудес, которые дарит любовь. Которые можете подарить вы, дорогой мой…

– Ну, я могу подарить вам отменный ужин, – промямлил струхнувший не на шутку Рыба. – Раз уж здесь с едой не сложилось. Заодно и продемонстрирую свои профессиональные навыки. Чтобы не говорили потом, что взяли на работу кота в мешке.

– Отлично! – захлопала в ладоши Вера Рашидовна.

– Тогда едем в ресторан?

– Нет. Мы поедем домой. Дома прекрасно оборудованная кухня и много чего найдется из продуктов. А недостающие мы всегда сможем купить.

– Ну хорошо… Только чур не подсматривать. На кухне я должен остаться один.

– Я понимаю. Искусство приготовления еды сродни священнодействию. А вы – жрец этого храма гастрономии.

Угу-угу, – подумал Рыба, – жрец от слова «жрать». Но, скорее всего, жрать будут меня – со всеми потрохами и не выплевывая косточек. Надо что-то делать с распоясавшимися духами. И с подпавшей под их влияние дамочкой заодно.

…На кухне в доме Веры Рашидовны стояли холодильник и две полноценные морозильные камеры, но продуктов там было негусто – нужных Рыбе-Молоту продуктов.

Ведь основное содержимое агрегатов составляли мороженое мясо, мороженая рыба, мороженые креветки и щупальца кальмаров, некоторое количество картошки и корнеплодов, неопрятного вида пельмени и полуфабрикаты в лице (опять же находящихся в глубокой заморозке) люля-кебабов, пожарских котлет и шницелей. Ужасающую картину немного разбавляли сырная и мясная нарезка и консервированный горошек с консервированными же персиками. Проинспектировав полки, Рыба-Молот впал в глубокое уныние.

– Вот этим вы питаетесь? – спросил он у Веры Рашидовны.

– Не всегда…

– Это – самая настоящая гадость. Ничему, кроме гастрита и язвы, не способствующая. Надо бы разнообразить меню. Включить в него настоящие полноценные продукты, а не эту мертвечину! У вас дома кто-нибудь отвечает за кухню?

– Вроде бы Хадако, двоюродная тетка мужа. Хотя я не уверена…

– Ясно. Гнать надо таких ответственных. Рынок-то у вас здесь есть?

– Вообще-то, я по рынкам не езжу. Но должен быть.

– Отлично. Туда и отправимся.

После посещения рынка, отличавшегося от питерских лишь бьющими все рекорды ценами («а что вы хотели, дорогой мой, это же Полярный круг»), дела пошли веселее. Рыба, разжившийся свежатиной, плюс зелень, плюс фрукты, плюс специи, плюс барбарис, эстрагон, зера и веселенькие свежие побеги спаржи, решил приготовить не одно блюдо, а сразу несколько. Чтобы снять все вопросы относительно своей профпригодности – если они еще у кого-то оставались. Понятно, не у Веры Рашидовны: одурманенная духами, она приняла бы из рук Рыбы-Молота и емкость с цикутой собственного производства – с толченым льдом, лаймом и листиками мяты. И прежде чем отправиться в мир иной, потребовала бы добавки.