Виктория Платова - Из жизни карамели

За гигантским плюшевым слоном в слюнявчике и пантерой с усами из рыболовной лески Рыба-Молот обнаружил мужа работодательницы, потомственного шамана, депутата Городской думы и вчерашнего своего собутыльника Николашу. Николаша выл и с чувством бился головой об стенку. При виде Рыбы-Молота он замолчал и оставил стенку в покое.

– Ты кто? – спросил он у Рыбы после секундного замешательства.

– Рыба-Молот. Повар. Мы вчера водку пили…

– А я кто?

– Николаша.

Просветления, на которое (произнося имя депутата) рассчитывал Рыба, у Николаши не наступило.

– А еще кто?

– Больше никого, – сказал Рыба, оглядываясь по сторонам. – Здесь только мы с тобой.

Николаша затряс головой и даже попытался оторвать ее от шеи, ухватившись обеими руками за черные жесткие волосы.

– Голова болит? – Голос Рыбы был полон сочувствия.

– Что такое «болит»?

– Болит – значит больно.

– А-а… Наверное, болит. – Николаша повалился на бок и стал шептать что-то бессвязное и неудобоваримое вроде «нгылека».

«Опять шаманствует, – решил про себя Рыба, – только бы темного и страшного не упоминал. С бодуна чего только в больную голову не придет!»

– Нгылека! – еще раз требовательно повторил Николаша. – Куда подевались, гады?!

– Понятия не имею… Ну, вспомнил меня?

– Рыба-Молот. Повар. Мы вчера водку пили… А я кто?

– Николаша.

– А еще кто?

– Только мы вдвоем… Ну и еще этот… Ваня из магазина. Но он так… Сбоку припека, только компанию поддержал.

То ли от упоминания меченого Вани из магазина, то ли от общего нездоровья Николашу вывернуло прямо на пол.

– Это что такое? – Поморщившись и вытерев рот пантерой, Николаша указал на отвратительного вида и запаха жижу с кусками корнишонов и непереваренной колбасы.

– Блевотина. Ты что, не блевал никогда?

– Нет.

И чему это я удивляюсь? – подумал Рыба. – Я ведь и сам по пьянке не блевал никогда, а самолеты не считаются.

– Ну, соображай быстрее! Ты – Николаша. Депутат Городской думы. А я повар. Вчера приехал из Питера, буду у вас работать. В ресторане у твоей жены, Веры Рашидовны. Вспомнил?

Имя жены произвело ни с чем не сравнимый эффект.

– Верка! – замычал Николаша и снова попытался оторвать себе голову. – Верка меня живьем сожрет. Обещал ведь ей… расписку писал… Ни-ни, в рот ни капли… Вспомнил! Ты повар из Питера.

– Точно! – обрадовался Рыба.

– Будешь у нас работать, если подойдешь.

– Точно!

– А зачем ты меня напоил?

– Ты сам меня напоил.

– А почему это ты со мной на «ты»? С депутатом Городской думы?

– Так мы вроде пили с тобой на брудершафт.

Николаша бросил наконец сражаться с собственной головой и напустил на себя надменный вид:

– Что-то не припомню.

– Да неважно… Я тоже могу не вспоминать.

– И не вспоминай.

– Остальное тоже не вспоминать?

– Остальное – тем более. Не было ничего.

– Не было так не было, – согласился Рыба. – А чего не было?

– А ничего. Просто говорили о наболевшем. О судьбах Родины. Это если Верка докапываться начнет. Понял меня?

– Что уж тут не понять…

Не успел Рыба-Молот закончить фразу, как Николаша дернулся всем телом и забаррикадировался слоном, при ближайшем рассмотрении оказавшимся одного размера с депутатом.

– Чую, Верка идет по наши души!.. Давай, отползай! Ты меня не видел, а я тебя.

И правда, не прошло и минуты, как в детскую ворвалась Вера Рашидовна.

Белокурые волосы Веры Рашидовны клубились, как грозовые тучи, рот свело в немом крике, а глаза нестерпимо сверкали и метали молнии. Больше всего Вера Рашидовна напоминала сейчас вступившую на тропу войны греческую богиню Афину Палладу или (исходя из итальянской составляющей ее фамилии) – римский аналог Афины – Минерву.

Просканировав молниями пространство детской, Афина-Минерва наконец остановила взор на единственном достойном ее гнева объекте – Рыбе-Молоте.

Рыба сидел в кресле с открытой прямо на середине книжкой «Приключения Чиполлино» – и выглядел вполне невинно.

– Где?! – голосом, не предвещающим ничего хорошего, спросила Вера Рашидовна.

– Кто?

– Муж!

– Чей?

– Мой. Где Николай?

– Понятия не имею.

– Пили?

– В меру.

– Дебоширили?

– Просто говорили о наболевшем. О судьбах Родины.

По мере приближения к креслу Рыбы-Молота Вера Рашидовна теряла сходство с Минервой. Приобретая при этом гораздо более опасное для жизни и здоровья сходство с Медузой Горгоной. В какое-то мгновение Рыбе даже показалось, что в волосах работодательницы закопошились змеи.