Виктория Платова - Из жизни карамели

Открывшееся перед ним пространство представляло собой расхожий вариант «детской», какой ее обычно изображают в заграничных фильмах средней паршивости. Обои персикового цвета, украшенные фигурками персонажей книги «Винни-Пух и все, все, все»; мягкие игрушки самых разных размеров – в отдалении и в непосредственной близости от Рыбы; гоночные машины и пластмассовое оружие, сваленные на полу; футбольные мячи, баскетбольные мячи и мячи для игры в регби; детские лыжи – беговые и горные, терриконы из деталей конструктора «Лего»; причудливые скелеты наполовину разобранных механизмов, стойкие оловянные солдатики… Но самым главным в «детской» была, безусловно, железная дорога.

Железная дорога вместе с сопутствующими ей приятными мелочами (мосты, фермы, будки обходчиков, переезды со шлагбаумами и без, автотранспорт, лесные массивы, фигурки людей) занимала весь центр комнаты.

Если, конечно, это была комната, а не что-нибудь другое. Чистилище, например.

Рыба-Молот не имел ни малейшего представления о том, как выглядит чистилище. И рай с адом заодно. У каждого по-разному, – полагал он, что русскому здорово – то немцу смерть, что немцу здорово – то французу кариес, что французу здорово – то испанцу лоботомия. Одному кажется раем именно то, что для другого ад кромешный, придет времечко – все и прояснится.

Но вожделенная ясность не наступала. Вместо нее нагрянули вчерашние волки и оборотни, закамуфлированные под охотников-самоедов в меховых парках. Не больше спички, почти бесплотные, они встали в круг на груди у Рыбы-Молота и принялись синхронно сучить ногами и махать руками. Вчерашнего страха перед малютками Рыба в себе не обнаружил, что еще больше склонило его к версии об аде-рае-чистилище.

– Пляшете? – спросил он у человечков. – Ну-ну

В то же самое мгновение где-то в середине головы гулко застучали барабаны, и эта музыка совсем не понравилась Рыбе.

– А что-нибудь другое можете сбацать? Помелодичнее… Танго, там, или краковяк?

Человечки остановились и грохот в Молотовской голове прекратился тоже.

– Ладно, пошутил я насчет танго. Отдыхайте. Не до вас.

Как ни удивительно, спокойно-пренебрежительный тон Рыбы подействовал на охотников, и они, взлетев и выстроившись в уже знакомый журавлиный клин, исчезли из поля зрения. И Рыба-Молот тотчас забыл о них, потому что заработала не только железная дорога, но и включился плазменный телевизор на стене.

По телевизору передавали криминальные новости города Салехарда, из чего Рыба сделал вывод, что с адом-раем-чистилищем придется повременить. И что он все еще находится на грешной земле. У Полярного круга, потому что если бы он находился в другом месте, то и новости были бы другие.

Не салехардские.

«8 августа гражданка Ханытпек Любовь Ивановна, 1966 года рождения, покинула свой чум в стойбище Верхнее Пэртя и ушла в тундру в неизвестном направлении. Была одета в плащ-болонью синего цвета, вязаную кофту розового цвета, красный байковый халат, красный берет из мохера и резиновые сапоги. Всем, кто знает о местоположении гражданки Ханытпек или видел ее после 8 августа, просьба позвонить по указанным телефонам», – скорбно сообщил диктор, и на экране высветился номер «02».

Исчезновение чумработницы Ханытпек оказалось главной, но не единственной новостью выпуска. Далее были детально освещены три пьяные драки, поножовщина в общежитии рыбоконсервного завода, кража магнитолы из салона автомобиля «Москвич‐2141», кража оленьей упряжи и потеря документов в маршрутке. Рыба-Молот ждал, что будут упомянуты его собственные полууголовные деяния, – ничего подобного!..

Потеряв интерес к телевизору, он сосредоточился на созерцании железной дороги. Маленькие тепловозы тащили маленькие вагоны, маленькие семафоры переключались с красного на зеленый и наоборот, маленькие шлагбаумы исправно поднимались и опускались. Картинка была до того ладной, веселой и идиллической, что Рыбе в какой-то момент захотелось уменьшиться до размеров малюток-охотников, оседлать тепловоз и мчаться по кругу, приветствуя всех радостным гудком.

Зато в тихом вое, который неожиданно раздался из дальнего угла «детской», радости не ощущалось. Спустя секунду к вою присоединился методичный глухой стук – как будто кто-то невидимый выискивал под персиковыми обоями «Винни-Пух и все, все, все» что-то ценное. Заинтригованный стуком Рыба перелез через кучу мягких игрушек и осторожно, стараясь не нарушить график работы железнодорожного транспорта, пополз к другой куче игрушек, лежавшей в противоположном углу. Оттуда и раздавались все вышеозначенные звуки.