Виктория Платова - Из жизни карамели

– Значит, уезжаешь, рыбонька? – скорбно выгнув губы подковой, спросила Анастасия.

– Уезжаю, дорогусечка.

– А я вот остаюсь… Каких-то прошмандовок, что без году неделя в доме, взяли. А меня не взяли… Справедливо это, я тебя спрашиваю?

– Может, к хозяину пойти имеет смысл? Надавить ему на гланды…

– Нет уж! Анастасия Миллер никогда никому в ноги не кланялась. И теперь не будет!

Памятуя о том, что старшая горничная пожертвовала ему сумку, Рыба-Молот попытался подсластить горькую пилюлю несправедливости:

– Я полагаю, хозяин решил: поместье без тебя развалится. Надо же кому-то здесь за порядком следить и людей строить. А ты у нас самая главная, тебе и отвечать за все.

– Думаешь?

– По-другому и быть не может, не сомневайся.

– Ладно… Переживу. Одна радость, что и эту кобылу Маргошку завернули. Вьетнам ее медным тазом накрылся, а она уже и купальник себе прикупила, идиотка! Видел бы ты этот купальник! Мне младшие горничные про него рассказали – убожество сплошное. А она еще раздельный взяла – это при ее-то фигуре недоделанной! Не бедра, а спасательный круг! И жиры с боков свисают! Вот скажи, рыбонька, у кого фигура лучше – у меня или у Маргошки?

Фигуры обеих горничных находились на одной и той же ступени развития: от условной стройности к безусловной грузности. Они с головой выдавали примитивный колхозный вкус егеря Михея, которому требовалось много мяса без костей. И если Марго действительно можно было назвать женщиной, засунувшей под юбку спасательный круг, то Анастасия проходила по ведомству женщин с фигурой лампочки. Рыба-Молот тут же вспомнил безупречное декольте Кошкиной, манящий зад Рахили Исааковны, роскошную чешую змеи-бортпроводницы, аппетитные формы Веры Рашидовны и неземную стройность Изящной Птицы… О-о! Изящная Птица – вот о ком он должен был подумать в первую голову, но почему-то опять начал думать с самого начала своего короткого донжуанского списка.

Идиот и есть, как утверждает сеть PGN, дракон-олигарх Панибратец и другие заинтересованные, малозаинтересованные и совсем не заинтересованные лица!

– …У кого фигура лучше? Конечно, у тебя, дорогусечка! Тут двух мнений быть не может.

– Вот и я так думаю. А еще хочу попросить тебя по-дружески, рыбонька. Последи там за Михеем. Чтобы он там по местным потаскухам не шлялся. А то еще привезет заразу какую-нибудь на конце, а оно мне надо?

– Послежу, не переживай. Сделаю все, что в моих силах.

– Ну и покупайся там за меня в океане…

Рыба мысленно прикинул объем работ по прокорму целой оравы детей и взрослых и сказал с сомнением в голосе:

– Уж не знаю, получится ли покупаться. Но если получится – и за тебя нырну лишний разок, будь спокойна.

За день до отъезда Рыба (последним из делегации) сделал прививку от малярии. Как и было предписано сетью PGN, он настаивал на введении аналогового препарата из-за аллергии на стандартный. И семейному доктору Дягилеву в связи с этим неожиданным геморроем пришлось съездить в жутко засекреченный институт вирусологии под Дубной и привезти новейшую вакцину, которую до сих пор вводили лишь лабораторным крысам. К вакцине было приложено тридцатистраничное соглашение о сотрудничестве. Из этого соглашения Рыба-Молот не понял ничего, кроме того, что в случае непредвиденной кончины его тело отправится в институт для дальнейшего изучения и всестороннего анализа тканей, органов и лимфосистемы. Рыба выразился в том духе, что всегда мечтал послужить развитию отечественной науки, и лихо подписал соглашение, едва не порвав ручкой страницу.

– И чего там намешано? – спросил он у Дягилева перед ответственным моментом начала вакцинации.

– Сие мне неведомо. Но по секрету могу сказать, что вакцина состоит из тысячи двухсот компонентов, включая экстракт коки, экстракт спорыньи и вытяжку из семенной жидкости тибетского яка.

– Нихерасе! – восхитился Рыба. – А рога у меня не вырастут?

– Сие мне неведомо. Может, и вырастут. Так колоть или нет?

– Колите!..

Экспериментальная вакцина начала действовать ближе к вечеру. Рыба, то и дело подбегавший к зеркалу посмотреть, режутся ли тибетские рога, обнаружил в нем посторонних. А именно – двух мужчин в возрасте около сорока (точнее определить не получалось), с короткими стрижками и многомудрыми, отягощенными недюжинным интеллектом лицами. Один мужчина был небрит, а на носу у другого сидели попсовые очки в золотой оправе.

– О! – Рыба почему-то страшно возрадовался появлению мужиков. – Вы кто?