Виктория Платова - Из жизни карамели

можно никуда не проникать, а просто сказать хозяину, что пакет был утерян безвозвратно;

навсегда свалить из поместья под покровом ночи, как свалило семейство молдаван, оставив после себя лишь пустые плечики в платяном шкафу.

Но где гарантии, что его не перехватят у Ленинградского вокзала, как перехватили вороватого итальяшку на подъезде к «Шереметьеву»? Не перехватят и не испепелят?..

– Ты ох…ел, скот! – раздался в голове основательно подзабытый голос Гоблина. – Ты чё здесь колебания устраиваешь?! И без тебя, нах, всю жизнь трясет в этой гребаной стране, а ты еще добавляешь! Не хочешь срать – не мучай жопу.

Пока Рыба соображал, что могло бы означать последнее гоблинское высказывание, прорезался синхронист-переводчик Володарский:

– Иди-ка ты спать, любезный, – покашляв и посопев в микрофон, сказал Володарский. – Утро вечера мудренее.

Это была первая здравая мысль за последние пятнадцать минут, и Рыба решил ей последовать.

Утро вечера мудренее. Это точно. А там, глядишь, все и рассосется.

…В эту ночь сны Рыбе-Молоту не снились. Но проснулся он намного раньше, чем просыпался обычно, – где-то в пятом часу. Причиной столь раннего пробуждения стала резь в глазах неясной этимологии. Не вставая с кровати, Рыба принялся тереть глаза руками, но резь не проходила. Тогда он попытался поднять веки, но вместо привычного комнатного интерьера возникла заставка (какая бывает, когда телеканалы уходят на профилактику): цветные вертикальные полосы и маленький логотип телевизионной башни в левом нижнем углу.

Вот оно! Началось! – с ужасом подумал Рыба. – «Памятка обязательна к неукоснительному исполнению»! А если у кого-то недостаточно клепок, чтобы вызубрить ее, – тот, предварительно помучившись, лишается зрения. А без зрения список занятий, которым можно посвятить себя, резко сокращается. Из доступных на ум Рыбе пришли лишь сомнительного качества профессии телевизионного проповедника, публичного политика, эстрадного певца и – гораздо более благородные – оперного певца и настройщика роялей. Про слепого настройщика они с Рахилью Исааковной видели фильм по телевизору. И Рахиль Исааковна даже плакала над его горестной судьбой, но в самом финале выяснилось, что настройщик – преступник, сексуальный маньяк и серийный убийца. На преступление и сексуальное насилие Рыба не способен, так же как и на настройку роялей. У него нет голоса, чтобы петь в опере. И нет ни шизофрении в обостренной форме, ни изощренного цинизма, чтобы стать телевизионным проповедником. Остаются профессии публичного политика и эстрадного певца. С этими-то Рыба справился бы стопудово, но, опять же, – необходим первоначальный капитал, хотя бы в миллион зеленых. А такие деньги есть только у Панибратца, хотя…

У Панибратца не деньги, а финансовые потоки.

Пока Рыба-Молот раздумывал, чему посвятить себя, когда придет полная слепота, резь в глазах не то чтобы стала сходить на нет, но приобрела любопытный вектор. Как будто нечто острое и колючее, засевшее в глазах, стремилось выбраться наружу. Профилактическая заставка мигнула, сменилась заставкой какой-то новостийной программы, затем заставкой программы «Серебряный шар», затем заставкой программы «Играй, гармонь!», а потом перед взором Рыбы возник Действующий Президент, который принимал у себя в кремлевском кабинете кого-то из силового блока. Внизу, бегущей строкой, шли курсы валют. Рыба отметил про себя, что евро вырос, а доллар, наоборот, опустился. Интересно, как долго продлится его падение и каким образом это отразится на зарплате?..

Между тем роскошный кремлевский кабинет сменила собственная комната Рыбы – с тканевыми обоями, платяным шкафом, комодом, кроватью, креслом, дверью в санузел, дверью в общий коридор и похожим на одуванчик икеевским торшером. Теленаваждение кончилось, а вместе с ним прекратилась и резь в глазах. Нечто острое и колючее вырвалось на свободу и зависло перед физиономией Рыбы в виде сильно увеличенного, почти гигантского, лабораторного стеклышка для сбора мазков. Сквозь это стекло и просматривалась комната; и полному обзору не мешал даже убористый текст, написанный на стекле черным маркером.

Присмотревшись, Рыба узнал в тексте первые четыре пункта «Памятки бесстрашному помощнику Великого Дракона»!

Вот и решение проблемы! Прав, прав был умница-синхронист Володарский: «Утро вечера мудренее».

Прочтя написанное не меньше двадцати раз, Рыба попытался убрать лабораторную гадость от лица или хотя бы отодвинуть ее. Но ничего толком не получилось, вместо вполне осязаемой на вид стеклянной поверхности руки то и дело наталкивались на пустоту.