Ирина Комарова - Последний хит сезона

— Нашла чему радоваться. Просто дольше промучаешься, вот и все. И если ты думаешь, что кто-нибудь явится тебя спасать, то зря. Не надейся. Мы сейчас, чтобы ты знала, в подвале моего загородного дома. Как бы громко ты ни орала, никто не услышит. Так что морская пехота не появится. И из этого подвала ты уже не выйдешь, не надейся.

— Останусь здесь навсегда? — неожиданно охрипнув, каркнула я.

— Зачем же? Мы тебя вынесем и прикопаем рядом с Альбиной. Возможно, я даже не поленюсь и на твоей могилке тоже посажу розовый куст. Но выбор у тебя есть: или ты сразу расскажешь все, что меня интересует, или… пойми, ты все равно мне все расскажешь, только перед этим тебе будет очень больно.

— Вы уверены? — Ох, что-то у меня совсем не получается держать интонацию! И если Гошка не появится в самое ближайшее время, у меня могут начаться настоящие неприятности!

— Уверен. Альбина тоже храбрилась сначала. — Он вдруг ухмыльнулся, достал из кармана пиджака флешку и показал мне. — Вот, смотри. За это твоя подружка хотела получить с меня пятьсот тысяч долларов.

— Эта флешка стоит пятьсот тысяч?

— Можешь не сомневаться, стоит. И больше стоит. Только зачем же платить? Похоронить дешевле. И никто ничего не узнает.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно. Видишь ли, девочка…

Никита довольно громко кашлянул, и Мурашов взглянул на него с легким неудовольствием.

— Хочешь сказать, что я слишком много болтаю? Ты прав, я действительно люблю поговорить. Но это не страшно, поскольку девчонка отсюда уже не выйдет. Видишь ли, дорогая, — он снова сосредоточился на мне, — сейчас я могу рассказать тебе все: и про Альбину, и про наши дела на фирме. Это не имеет никакого значения, потому что полученной информацией ты сможешь поделиться только со святым Петром. Хотя Никита прав, пора бы и тебе поговорить немного. Так кто ты такая? И что ты хочешь?

Я сделала глубокий вдох, потом медленный выдох.

— Я журналистка, работаю в еженедельнике «Воскресный бульвар». Я всего лишь хотела узнать, куда пропала Альбина Сторожева и почему. И честное слово, на подобный экстрим не рассчитывала. Так же, как Альбина. Она тоже не думала, что расплатится жизнью за ваши секреты. Не думала, что ее убьют.

— Я же сказал, мы ее не убивали! Она умерла сама… к сожалению.

— К сожалению? — не удержалась я.

— Да, именно, к сожалению. Она, видишь ли, многое не успела нам рассказать… вот о тебе, например. Если бы мы знали о твоем существовании, то были бы лучше готовы и смогли бы избавиться от тебя гораздо аккуратнее. А теперь наверняка за тобой еще кто-нибудь потянется. Может, скажешь, кого нам ждать, еще одну журналистку?

— Всю редакцию «Воскресного бульвара», в полном составе. — Увы, у меня уже не получалось контролировать интонации. И ни один разумный человек, который услышал бы меня сейчас, даже на секунду не усомнился бы: если я и имею отношение к журналистике, то самое отдаленное.

— Ну вот, опять на колу мочало, — огорчился Мурашов. — Никита же тебе объяснил, что в этой газетенке никто о тебе не слыхал. Нет, если хочешь корчить партизанку-подпольщицу, пожалуйста, будет тебе гестапо. — Он отошел в сторону и взмахнул рукой, словно давая сигнал. — Никита, объясни барышне.

Никита сделал шаг вперед, медленно, почти лениво поднял руку с плетью, но удар получился неожиданно хлесткий. Я взвизгнула.

Нелепый вопрос, но все-таки: вы когда-нибудь попадали под хороший, профессиональный удар плетью? Нет? И не советую. Поверьте мне на слово, это очень больно! Больно и унизительно. И молча сносить это издевательство я не собиралась.

— Псих ненормальный! — Это было начало. Гошины уроки даже вспоминать не потребовалось: слова выскакивали сами, выстраиваясь в нужном порядке.

Никита выслушал меня, как мне показалось, с интересом и даже с некоторым одобрением, а когда я замолчала, спросил:

— Кто ты такая?

— Журналистка! — зло рявкнула я. — Сто раз повторять надо, запомнить никак не можешь?

— Для журналистки ты слишком красиво говоришь, — ухмыльнулся он и снова поднял плеть. — Кто ты такая?

Я ответила еще одним коротким залпом. И метнулась в сторону, пытаясь увернуться. Знаете, это очень неудобно — уворачиваться от плетки, когда ты прикован к стене, пусть даже довольно длинными цепями. Впрочем, если их правильно использовать… я быстро намотала цепи на предплечья, крепко зажала толстые звенья в кулаках и натянула оставшуюся часть, выставив перед собой так, что следующий удар пришелся не на мое тело, а на бесчувственное железо.