Наталья Александрова - Астролябия судьбы [litres]

– Тянуть никак нельзя, – вздохнула Софья. – Как бы этот Головатов не дал деру за границу.

Надежда и сама понимала, что нужно спешить. И судьба была к ней благосклонна: во дворе на лавочке сидела бывшая адвокатша Вероника Павловна. Точнее, как поняла позже Надежда, вовсе не бывшая, бывших адвокатов не бывает, как впрочем и докторов, и учителей. Потому как пусть человек на пенсии и по причине возраста отошел от дел, но навыки-то остались.

Вот инженеры бывшие бывают, с грустью констатировала Надежда, и она тому яркий пример. Впрочем, если сейчас устроиться на работу по специальности, можно еще нагнать ушедший вперед прогресс. Хотя и то вряд ли…

Ну и ладно, займемся другим делом!

– Что, Надя, посоветоваться хотите? – Вероника Павловна поглядела на нее против солнца и сощурилась.

Стало заметно, какая она старая, уж лет восемьдесят точно есть. На миг Надежда заколебалась: обещала Софье, что найдет приличного надежного адвоката, а вдруг Вероника Павловна уж и не помнит никого? И ее небось коллеги подзабыли…

– Садитесь. – Вероника Павловна подвинулась на скамейке.

Солнце больше не светило ей в лицо, и вид был не такой старый: очень приличная, хорошо одетая, хоть и несколько старомодно, пожилая дама, в глазах которой светится ум и сообразительность.

– Излагайте, – улыбнулась она, – только честно и подробно, иначе помочь не смогу.

И Надежда, чуть поколебавшись, изложила всю историю, не называя, впрочем, никаких имен и опуская свое участие в этом деле. Надежда была уверена, что Вероника Павловна не станет болтать лишнего во дворе, но береженого Бог бережет. Упаси Господи, до мужа дойдет…

– Это тот самый инвалид, что у вас в подъезде жил? – осведомилась Вероника Павловна. – Я заметила, что с ним не то что-то… Ему нужен профессиональный уход, а его спихнули на какую-то малограмотную женщину…

Надежда лишний раз убедилась, что Вероника Павловна не утеряла с возрастом ни ума, ни наблюдательности.

– Как, говорите, фамилия того нечестного адвоката?

– Паперный Михаил Иосифович, – четко отрапортовала Надежда информацию, полученную от Софьи буквально десять минут назад.

– Вот, значит, как… – Вероника Павловна помрачнела. – Я хорошо знала его отца. Иосиф Паперный был известен в адвокатских кругах. Он умер лет десять назад, но перед этим все сделал, чтобы устроить карьеру сыну. А сын, конечно, совсем не то, что отец. Откровенно говоря, ни ума отцовского, ни хватки у него не было. Но из-за громкого имени его принимали везде. В нашем мире связи много значат, если не все. С Иосифом мы дружили, а его сын никогда мне не нравился. – Вероника Павловна вздохнула. – Вот, значит, до чего человек дошел, клиента предал. Бедный Иосиф, хорошо, что до такого не дожил… Ладно, я найду порядочного и толкового адвоката.

– Скорее надо, – заикнулась Надежда.

– Завтра позвоню, – сказала Вероника Павловна и, легко поднявшись, отправилась к своему подъезду.

«Найдет, – уверилась Надежда, глядя ей вслед. – Она непременно найдет, можно не сомневаться».

Около богатого палаццо на Славянской набережной остановилась неприметная черная гондола. Из нее выпрыгнул сутулый старик в черном плаще и старомодных туфлях с пряжками, велел гондольеру ожидать и, слегка прихрамывая, направился к палаццо. Лицо этот человек закрывал краем плаща.

Подойдя к дверям палаццо, старик ударил в них бронзовым молотком в форме морского конька.

Через некоторое время в двери открылось окошечко, и заспанный слуга проговорил:

– Кого черти принесли в такой час? Проваливай, кто бы ты ни был, или я спущу на тебя собак!

– Не спешите с собаками, сударь! – отозвался старик. – Спустить собак вы всегда успеете. Если вы не хотите лишиться места, передайте господину маркизу, что прибыл мастер Исаак Бенцони. И что у него есть то, о чем господин маркиз давно мечтает.

– Вот еще, буду я беспокоить господина маркиза из-за какого-то еврея-лавочника!

– Побеспокоите, сударь, непременно побеспокоите, если не хотите оказаться на улице!

– Ты мне еще будешь угрожать?

– И в мыслях не было, милостивый господин! Только хочу вам сказать, что вашего предшественника, Джанкарло, уволили именно за такую оплошность.

Слуга что-то недовольно проворчал и удалился.

Прошло несколько долгих минут, и заскрипели засовы, дверь отворилась, и тот же слуга проговорил куда любезнее:

– Заходите, ваша милость! Синьор маркиз изволит принять вас в библиотеке, только соизвольте немного обождать, пока их светлость оденется.