Илья Бушмин - Вторжение

Володя сорвал с себя противогаз, кашляя так, что, казалось, его сейчас вырвет. Сипло вдохнул, кашлянул.

— Я отрубился? — прохрипел он. Снова закашлял. Мутным взглядом покосился на свое плечо. — Перевязал меня?

Буров потратил на то, чтобы кое-как перетянуть раны на ноге и плече Володи, всю свою рубашку. Буров промолчал.

— Дым… — тихо проговорил Володя. Его язык заплетался. — Я же говорил. Отец, надевай противогаз. Я не жилец, ты же видишь…

— Чтоб я больше этого не слышал! — процедил Буров твердо. Дым ел глаза, на которых против его воли выступали слезы. Хотелось тереть их. Буров зажмурился. — Не жилец он… Еще какой жилец. Надевай.

Володя снова отключился. Сквозь пелену застилавших глаза слез Буров разглядел это и натянул на его лицо противогаз. Тускло горел фонарик на мобильнике — зарядка аккумулятора была не вечной. По темной струящейся пелене, ползущей между ним и светом телефона, Буров понял, что весь ИВС окутан дымом.

Они в газовой камере.

Буров, повинуясь саднящему чувству, пересел в изголовье Володи, положил его голову себе на колени и закрыл глаза. Они щипали, резали и слезились все сильнее.

Буров вспомнил про Ярошенко в соседней камере.

«Бухая и пьянствуя, они плевать хотели на свою маленькую дочь»…

— Прости меня, — сдавленно прошептал Буров. — Володь… Я дико любил твою мать. Ты себе даже не представляешь, как. Когда она умерла… я не мог себя простить. Работа… Я все время проводил здесь. В этой драной ментуре… Наташа…

Буров почувствовал, что ему хочется плакать. В любой другой ситуации он бы сдержался. Но сейчас держать марку было не перед кем — и совершенно незачем. Он закашлялся, чувствуя, как горят от дыма его легкие.

Теперь уже все равно.

— Я не мог себе простить, что никогда не был с ней рядом. А потом ее не стало. Сын, я не видел смысла жить дальше. И я забухал. Я ведь такой несчастный. У меня жена умерла. Горе, б… дь.

Буров криво усмехнулся. А потом, неожиданно для себя, всхлипнул, прижимая к себе голову истекающего кровью Володи. Грудь Бурова разрывалась на части — и от проникающих через дыхательные пути ядовитых продуктов горения, и от эмоций, переполнявших Бурова изнутри.

— Прости меня. Я думал только о себе. Я… я был дурак. У меня ведь был ты. Все это время перед моим носом был ты. Мой сын. Пацан, который тоже потерял самого близкого человека… я не мог себе простить, что никогда не был с ней рядом. Я думал о себе, о Наташе… Я жрал водяру, жрал пиво — и жалел себя. А тебе был нужен отец. Володя, прости меня, старого козла… Если можешь…

В глазах Бурова темнело, и он полностью закрыл глаза. Где-то за дверью продолжал бесноваться огонь, с треском и хрустом разрушая дежурную часть. Буров закашлялся и почувствовал вкус сажи на языке. Воздуха не хватало катастрофически.

— Прости, — всхлипывая, прошептал он.

А потом ядовитый дым сделал свое дело. Буров потерял сознание.

Опер уже не слышал, как завибрировал его сотовый телефон, и на дисплее вспыхнуло служебное уведомление: «Сообщение доставлено».

Кадры того, что осталось от ОВД Елецка, представляли собой ужасную картину. Обгоревший черный скелет с зияющими квадратными пастями-окнами. С фасадной стороны уцелела лишь мощная стальная дверь. Сгорело все. Но деталей не показали — камера оператора снимала уничтоженную огнем альма-матер полицейских города издалека. Потому что территория была оцеплена и огорожена не только полицейскими желтыми лентами, но и наспех сколоченным забором.

Силовые ведомства, все еще работавшие на месте преступления, установили шлагбаум, около которого постоянно дежурила машина ППС — двое патрульных в бронежилетах и с автоматами в руках запускали внутрь только при наличии спецпропусков.

Лица ППСников были знакомы. Точно, так и есть! Корболин и Новиков. Камера, скользнувшая по полицейским, успела запечатлеть даже выражения их лиц. Оба растерянные и бледные. Несмотря на то, что с момента ЧП прошло трое суток, никто из работников ОВД не оправился.

— Сейчас вы видите то, что осталось от печально известного Елецкого ОВД, — говорил за кадром артистично пропитанный духом трагизма голос девушки-репортера. — Провинциальный отдел полиции, название которого на слуху сейчас, пожалуй, у каждого жителя нашей страны. Именно здесь произошел один из самых чудовищных по жестокости и дерзости терактов в отношении органов правопорядка на территории России за последние годы. Работы на месте ЧП ведутся уже третий день. И как нам сообщили в оперативном штабе, сотрудники полиции и МЧС до сих пор находят тела погибших. Только что под завалами было обнаружено тело одного из сотрудников дежурной смены, который в эту роковую для Елецка ночь находился в здании…