Валерий Махов - Сезон мести

О приходе этим этапом Назара администрация знала, но то ли, как обычно, забыли, то ли из воспитательно-профилактических соображений решено было весь этап вместе с вором отправить на «вокзал». Зэки настолько вымотались и обессилели, что рады были куда угодно, только бы поскорее.

Вор в законе Назар — Назаренко Александр Александрович — из прожитых шестидесяти лет тридцать пять отсидел в лагерях. На вид это был довольно-таки бодрый, подтянутый, коротко стриженный, седой человек с очень выразительными чертами лица. Короновали его много лет назад в столице Колымского края, городе-изгое Магадане. Короновали очень известные авторитеты, которые давно уже ушли из жизни. Назар, будучи вором старой закалки, не имел ни семьи, ни квартиры, ни имущества — в общем, ничего, что могло бы тянуть его на волю и чем менты могли бы его шантажировать. В своих просветительских беседах с молодежью он никого не критиковал и никого не хвалил. Он говорил, что есть несколько моделей поведения. Одни окружают себя роскошью, другие живут подобно монахам. И та, и другая модель имеют право на жизнь, лишь бы люди не нарушали нормы христианской нравственности и жили по понятиям.

А жить по понятиям — это значит с пониманием относиться к окружающим, не обижать слабых, помогать тем, кто в этой помощи нуждается, и не допускать беспредела. Сам он жил на съемных квартирах, ел мало, пил умеренно, к наркотикам относился с презрением, постоянных марух не имел. Ездил по городам и весям, налаживал общак, грел тюрьмы и лагеря. Короче, занимался тем, чем и должен, по большому счету, заниматься авторитет, — делом. Единственное, в чем не мог отказать себе Назар, это карман. Он был классным, виртуозным карманником. Невзирая на возраст, руки его по-прежнему были быстрыми, а пальцы чувствительными. Вот из-за этой его страсти он периодически и топтал зону.

В этот раз он спустился «поработать» в час пик в метро, но его срисовали опера, зажали с двух сторон и отвели в милицию. Как только узнали, кто он, составили протокол с фальшивыми терпилами и свидетелями, а затем отправили в суд. А в суде еще быстрее, ведь там судят не по факту совершенного преступления, а за заслуги перед воровским движением. Поэтому сейчас, в ожидании приговора, Назар никаких иллюзий на свой счет не питал. Он точно знал, где проведет ближайшие пять лет.

После того как этап зашел в вонючий и холодный подвал, Назар негромко, но внятно спросил, есть ли в хате люди.

Из дальнего угла, где сидела компания из нескольких человек, раздался молодой нахальный голос:

— А чего тебя, дедушка, люди заинтересовали? Или пенсией поделиться хочешь?

— Я с тобой, гнида трикотажная, могу поделиться только своими анализами. Кто так этап встречает? Или здесь застряли, чтобы за кишки вольнячие да сало этапное подбиться? Ну-ка, выйди на свет, любитель чужих пенсий. Обзовись. Я, например, Назар, а ты кто будешь?

Наступила такая тишина, которой стены «вокзала» не знали с первой побелки.

— Назар, Назар, Назар… — шепотом прокатилось по всей камере.

В этот момент с грохотом открылась кормушка и грубый хриплый голос смотрящего за первым корпусом спросил:

— Братва, Шурик Назар в хате?

— А кто интересуется? — спросил Назар, с кряхтением усаживаясь на крайние свободные нары недалеко от дверей.

— Смотрящий за первым корпусом Толик Зверь, — четко, по-военному отрапортовал смотрящий.

— А что же ты за «вокзалом» не смотришь? «Вокзал» — это лицо любого города. А у тебя на корпусе какая-то помойная яма. Почему не интересуешься, что за люди на «вокзале» промышляют? И чем ты вообще интересуешься?

— Шурик, старший брат, прости великодушно, если что не так, я тут всего неделю. Самого от здешних мест кумарит. Ну да что это мы через кормушку базарим? Я с корпусным доболтался, сейчас хату раскоцают, я тебя до утра к нам в хату заберу, а по сахару обратно сюда заедешь. А пока ты у нас в хате будешь, здесь порядок шныри и зембурыги наведут идеальный.

— Ладно, будь по-твоему, только присмотри, чтобы этап покормили с помазанки чем-то горячим. Люди сутки не евши. Да чаем и курехой гревани, а то у братвы уши попухли, так, что ли, бродяги?

— Так, отец, так. Дай тебе Бог здоровья.

— И вам, бродяги, не хворать. А где этот комсомолец, что пенсиями интересуется?

Из угла на свет вышел здоровый молодой бычок с испуганным лицом и наглыми глазами.

— Дядя Назар, прости. Я рамсы попутал, дядя Назар.

— Я тебе не дядя, а Шурик Назар. А рамсы не ты попутал, а тот, кто тебя уму-разуму учил. Тот, кто внушил тебе, что жить надо по принципу: сила есть — ума не надо. Поэтому на первый раз тебе скащуха, а в следующий спрошу как с понимающего.