Илья Бушмин - Смерть в кармане

— Твою же…! — выдохнул Богданов и дернул на себя ручку. Дверь оказалась заперта. — Отойди!

Рявкнув, он отскочил сам, прицелился в дверной замок и трижды выстрелил. Проорал «Полиция, всем на пол!» и снова дернул дверь. Она поддалась, но с трудом — пули разрушили личинку и один из штырей ригеля, но второй уцелел и никак не хотел поддаваться.

Изнутри прогремел выстрел. Пуля застряла в двери на уровне груди, исковеркав металл и оставив снаружи шишку — словно на двери выскочил прыщ.

— Вы окружены! Стволы на землю, стреляю! — орал Богданов. Снова дернул дверь. На этот раз она поддалась. Из квартиры загремели выстрелы. Гущин метнулся в сторону, но его зацепило — что-то огнем обожгло руку. Он зашипел, припав спиной к стене.

Богданов просунул в открытую дверь руку и пальнул, целясь вверх.

— Полиция! На пол!

Ответа не было, лишь где-то в глубине квартиры что-то грохнуло, потом раздался звон стекла.

— Гущин, живой?

— Да…!

— Прикрывай, что встал!

Гущин здоровой, правой рукой вскинул пистолет. Богданов заглянул внутрь и, не увидев никого, прыгнул в прихожую.

Основное действо развивалось в гостиной. В ее центре на компьютерном кресле покачивался влево-вправо извивающийся от адских мук, боли и удушья Ваха. На полу под креслом в луже крови, которая все прибывала, валялись несколько похожих на миниатюрные сосиски кровавых обрубков, в которых без труда можно было признать пальцы. На голове Вахи был нахлобучен полиэтиленовый пакет, на шее тугая петля из проволоки. Ваха отчаянно, утробно мычал — это было все, на что он был способен, потому что рот ему предусмотрительно заклеили куском скотча.

По комнате гулял ветер и звуки улицы, потому что широкое окно гостиной было распахнуто. Подоконник был усыпан осколками оконного стекла.

— Пакет! — гаркнул Богданов, прыгая к окну.

Гущин, стараясь не думать о полыхавшей и стремительно немевшей левой руке, подбежал к Вахе и рывком разорвал пакет. Сдернул с лица карманника кусок скотча. Ваха, пунцовый от удушья, с глазами навыкате, захрипел, делая мощный жадный вдох.

Окно выходило во двор. Все, что успел заметить Богданов — спины двух человек, прыгающих на заднее сиденье «Киа». В то же мгновение машина взревела и рванула с места. Богданов успел лишь вскинуть руку, но не смог даже взять уносящуюся машину на прицел, потому что она унеслась прочь и пропала из поля зрения.

Ваха хрипел и никак не мог надышаться. Он пускал пузыри и продолжал вдыхать и вдыхать спасительный кислород.

— Кто это был, Ваха? — кричал Гущин ему в лицо. — Эй, мужик, соберись! Все позади! Кто это был?

Кислород подействовал, но тут же организм Вахи напомнил о второй угрозе — о потере крови и отрезанных пальцев. Он скривился, захрипел что-то, а его глаза начали затуманиваться.

— Не отключайся! — Гущин хлопнул его по щеке. — Ваха, что им нужно было? Что они хотели от тебя?

Ваха собрал силы в кулак, как-то устало и сонно посмотрел на Гущина. Открыл рот и хрипло выдавил из себя «Флэ… Флэш… ка…» — а потом уронил голову на грудь и отключился.

Двор был забит битком. Несколько экипажей ППС, фургон дежурной части из ближайшего ОВД, несколько машин оперов из местного отдела и из окружного управления. Позже подъехал фургон СК и бригада из двух криминалистов с чемоданчиками. Также на место приехали сразу два экипажа «скорой помощи». Оно и к лучшему, потому что один тут же увез истекающего кровью Ваху в больницу, а фельдшеры второго занялись рукой Гущина. Все было не так страшно, как могло показаться. Оперу повезло: пуля лишь задела мягкие ткани по касательной, поэтому о бодибилдинге Гущину какое-то время и мечтать не придется — но это было легкой потерей, так как бодибилдингом Гущин не занимался. Эскулапы руку обработали, продезинфицировали и туго перебинтовали, после чего отпустили парня с миром.

От Следственного комитета прибыл незнакомый Богданову человек, но это тут же исправили — уже через полчаса на месте перестрелки объявился и старый их знакомый.

— Опять вы? — всплеснул следователь СК руками. — Гражданин, эээм, Богданов…!

— Можете звать меня просто Богданов. Все свои.

— …Вас изолировать нужно, честное слово!

— Да я здесь при чем? Вон, местные опера уже двух свидетелей нашли, те видели выскочивших из окна уродов.

— С ними я еще поговорю…!

— Сделайте милость.

— …А сейчас я говорю с вами. Кто потерпевший? Это же гражданин, эээм, Хевсуридзе, правильно? Я как услышал, глазам своим не поверил! Как вы здесь оказались? Что вы скрываете?