Мишель Бюсси - Я слишком долго мечтала

Я знала, что мне будет нетрудно уговорить их проехаться по Мексике. Она же тут, рядом, глупо этим не воспользоваться. Но мне не давал покоя один вопрос: стоит ли туда возвращаться? Ведь с тех пор, как я прилетела в Лос-Анджелес, ни одно новое совпадение не вернуло меня к прошлому. Как будто я выбрала неверный маршрут. Как будто мое место не здесь, а в Париже. Как будто я бегу неведомо куда, спасаясь от реальности.

Илиана хотели убить. Словно катившийся камень времени внезапно остановился.

– Ну что, повторим? – предлагает Жан-Макс. И отправляет Шарлотту, не спросив, хочет она или нет, за второй порцией.

А у меня в голове теснятся самые противоречивые мысли, но все они склоняют меня к убеждению, что я сделала лучший выбор в этом безнадежном хаосе. Я пытаюсь навести в нем порядок, собираю жалкие остатки логики. И мне чудится, будто я устраиваю чистку в собственных мозгах, словно какой-нибудь топ-менеджер, который, не вытерпев, вскакивает и лупит кулаком по столу, чтобы прекратить «этот бардак» – нескончаемые перешептывания подчиненных во время важного совещания.

Мне приходит на память строчка из Элюара: «Случайностей не бывает, есть одни лишь встречи». Кто навязал мне эти слова и почему они крутятся у меня в голове, словно рефрен песенки, без конца повторяющейся по радио?

Случайностей не бывает – есть только лишь встречи …

Что, если это и есть ключ к разгадке? И нужно просто ждать следующего послания из прошлого, а если такого не будет, бросить все и забыть. Возвратиться в Лос-Анджелес. Отоспаться в мотеле «Домик у океана». Позвонить домой, Оливье. И, едва прилетев в Руасси, мчаться в Биша, чтобы навестить Илиана. Я так и не поверила в версию намеренного покушения, несмотря на рассказ Улисса, несмотря на сообщение от Лоры. Более того, с удивлением ловлю себя на том, что больше не верю в монреальские совпадения, в сиреневую кожаную сумку, найденную на горе Мон-Руаяль, в обрывки разговоров – «Жизнь прекрасна», Мисс Ласточка, – как будто они где-то неслышно растаяли, как будто ни Жан-Макс, ни Сестра Эмманюэль, ни человек-ящерица никогда этих слов не произносили. Как будто я все это выдумала…

– Четыре «Маргариты»! – объявляет Шарлотта.

На сей раз все коктейли ярко-желтые, в каждом пластиковом бокале листочек мяты и кружок лайма, надетый на край.

Беру первый попавшийся. И тут замечаю короткие надписи из крошечных букв.

Пей до дна! – на бокале Жан-Макса.

Я уже пустой! – на бокале Шарлотты.

Не тормози! – на бокале Фло.

А на моем: Одним глотком! Just SWALLOW it [70] Английское слово swallow имеет два значения – «ласточка» и «глоток». .

Постепенно террасы кафе на мексиканской стороне заполняются посетителями. Улица пестрит яркими красками, благоухает жареным мясом, взрывается выкриками бродячих торговцев. А я, иностранка, смотрю со стороны на зрелище круглосуточной, непрерывной ярмарки, прекрасно понимая, что это всего лишь декорация, маскирующая отчаяние города на грани взрыва. Дешевое тряпье грудами лежит в чемоданах, напоминающих разверстые гробы, прямо на тротуарах; флаги и знамена полощутся на ветру между домами, словно взлетевшие саваны. Как огни Хэллоуина насмехаются над смертью, так и неустанный карнавал Тихуаны насмехается над американским гнетом. По эту сторону границы люди живут тем, что нужно американцам в их собственном райском саду, даром что они это отрицают, – проституцией, наркотой, дешевыми товарами, произведенными на приграничных мексиканских фабриках, где люди работают за гроши и ютятся тут же, в жалких лачугах, на зараженных землях. Метрах в тридцати отсюда, на площади Санта-Сесилия, у дверей кафе и ресторанов бродят марьячи, подстерегая случайные влюбленные парочки, чтобы выклянчить у них несколько песо.

Ближайший ко мне квартет музыкантов исполняет «Прекрасные небеса» и «Кукарачу» [71] Популярные мексиканские песни. . Им руководит красавец в ярко-голубом костюме с золотым шитьем, белой рубашке, пунцовом шейном платке и сомбреро. Ну прямо вылитые мушкетеры, им только шпаг не хватает. Атос – старый печальный скрипач – меланхолично, но прочувствованно водит смычком по струнам. Портос – жизнерадостный толстяк – дует в трубу так усердно, словно от этого зависит вся его жизнь. Арамис бренчит на гитаре, стараясь подобраться поближе к самым красивым девушкам. Второй гитарист, стоящий ко мне спиной, высокий стройный юноша – д’Артаньян? – скромно держится в сторонке от этой троицы, но играет, пожалуй, лучше всех. Он чем-то напоминает Илиана. Если бы не усы. Если бы не сомбреро. Если бы не сапоги из фальшивой крокодиловой кожи. Та же фигура, то же почти незаметное покачивание головой в такт музыке, те же…