Мишель Бюсси - Я слишком долго мечтала

– Молчите, Ил. Вы прекрасно знаете, что расстояния тут ни при чем. Обнимите меня. Обнимите меня, а потом… забудьте!

Ил целует меня. Я целую его. Это продолжается всю ночь. Остаток ночи. Даже солнце медлило – долго не всходило над Атлантикой, не золотило верхушки сикоморов, не играло сверкающими бликами на стеклах небоскребов, не серебрило берега реки Святого Лаврентия. Но в конце концов решилось.

– Мне пора.

Спускаемся, рука об руку, по крутой дорожке Ольмсте, озаренной первыми утренними лучами. Свободной рукой я поглаживаю свой камешек времени в кармане джинсов. Мне хочется поверить в слова продавщицы-инуитки, услышанные несколько часов назад, на улице Сен-Поль: «Время течет, подобно реке, всегда в одну сторону, и его нельзя остановить. Но несколько капель – всего несколько! – возникшие из прошлого, могут изменить течение всей жизни». И мне хочется верить, что эти минуты, этот вечер и эта ночь навсегда останутся в моей памяти нетронутыми. Взятыми в рамку, отлакированными и повешенными над кроватью моих тайн. Даже если крест там, наверху, всего лишь пара железных перекладин, даже если бельведер Кондьяронк, куда мы спускаемся, замусорен до безобразия, я мечтаю о романтическом прощании. О последнем поцелуе перед тем, как сесть в такси. Чтобы поставить эту чудесную точку. Мы не сделали ничего дурного, мы только обнимались. Только бережно ласкали друг друга, но я до сих пор вздрагиваю, застегивая блузку.

Мы не пошли дальше. Оливье никогда об этом не узнает.

Я буду еще сильнее любить его, вернувшись домой. Я сумею любить его лучше. И помогу ему лучше любить меня – теперь, когда познала такую горячую любовь. Я пытаюсь убедить себя.

Мы проезжаем мимо парка Мон-Руаяль, мимо Бобрового озера, а вот уже и Хилл-Парк-Серкус с его оживленным движением и дорога к Кот-де-Нэж [46] Хилл-Парк-Серкус, Кот-де-Нэж – районы Монреаля. . Несколько энтузиастов бегут по шоссе, лавируя между автобусами, машинами и такси. Через несколько минут я сяду в одно из них. Машинально шарю по сиденью – и ужасаюсь:

– Господи, моя сумка! Я ее забыла!

Илиан поворачивается ко мне:

– Вы уверены? Где?

– На Мон-Руаяль! Наверно… на бельведере Кондьяронк. Или там… между шале и крестом. В общем, где-то в лесу.

Не рассуждая, мы возвращаемся, обмениваясь испуганными возгласами. Через сколько вылетает ваш самолет?.. Через два часа, но я должна явиться за час до посадки. А мне еще нужно заехать в отель… Что было в сумке?.. Документы, деньги… о боже, да все… абсолютно все!.. Не паникуйте, мы ее найдем…

Увы, мы ее не находим. Ищем, нервничаем… то есть это я нервничаю, едва не впадаю в истерику. Илиан пытается меня успокоить, как будто сам виноват в потере, и его сочувствие слегка утешает, но минуты бегут, я смотрю на часы: больше медлить невозможно. Вспоминаю вчерашнюю молодежь на эспланаде, утром их там уже не было – исчезли, оставив после себя пустые бутылки из-под канадского виски. А что, если они ее нашли? Чем дольше я думаю, тем больше убеждаюсь, что оставила ее на бельведере Кондьяронк. Может, они-то ее и украли? Вернее, украли деньги, документы им ни к чему, они вполне могли зашвырнуть сумку в кусты, в любом месте леса… маленькую кожаную сумочку сиреневого цвета.

Мы с Илианом расходимся на несколько метров и бродим, глядя на землю, на асфальт, на корни деревьев. И, к счастью, не смотрим друг на друга – так Ил не может заметить, что мои голубые глаза позеленели от гнева. Наконец он говорит:

– Знаете что, поезжайте.

Я поднимаю на него глаза.

– Отправляйтесь в аэропорт. А я останусь и буду искать. Буду искать ее всю оставшуюся жизнь. И, если найду, пришлю вам, обещаю.

Я уже опаздываю. Я в панике. И, убегая, только успеваю бросить:

– Мне очень жаль!..

Приезжаю в аэропорт Монреаль-Мирабель за сорок пять минут до отлета. Мне удалось дозвониться Фло, объяснить свое опоздание и сообщить, что у меня не осталось никаких документов. Она все уладила. И вот я первой прохожу досмотр и паспортный контроль. Оказавшись на взлетной полосе, перед нашим аэробусом А340, бросаюсь в объятия подруги и плачу навзрыд.

– Ну-ну, успокойся, моя красавица, ничего страшного, – утешает она меня, похлопывая по спине. – Ничего страшного, подумаешь, документы… Они хотели оставить тебя в Канаде, но после того как я заверила их в твоей лояльности, предпочли экстрадировать тебя на родину.

Улыбаюсь, шепчу сквозь слезы: «Спасибо тебе!» – и снова рыдаю.