Мишель Бюсси - Я слишком долго мечтала

Поднимаемся к вершине. Мало-помалу город уменьшается в размерах. Небоскребы, подавлявшие нас своими громадами, выглядят отсюда, сверху, крошечными кубиками, беспорядочно разбросанными между горой и рекой Святого Лаврентия. Мне уже сообщили, что здесь ни одно здание не должно быть выше горы Мон-Руаяль. Наконец добираемся до первой смотровой площадки, на краю которой стоит довольно внушительное шале, похожее на китайский павильон. Этот просторный бельведер носит странное имя – Кондьяронк.

Я кладу сумку на скамью, беру Илиана за руку, слушаю краем уха его короткий рассказ о легендарном вожде гуронов и любуюсь великолепной панорамой. Город, ощетинившийся тремя десятками ярко освещенных небоскребов самых неожиданных очертаний, напоминает войско великанов в сверкающих доспехах, собравшихся у реки Святого Лаврентия, но не способных ее перейти: отсюда, с бельведера, она выглядит безбрежной, как море.

Сейчас около двух часов ночи, и все-таки мы здесь не одни. Несколько влюбленных парочек обнимаются и фотографируют друг друга. Компания молодых парней и девушек пьет, рассевшись на бортике эспланады. Монреальцы смакуют теплые ночи до последней минуты – так наслаждаются последними летними фруктами. Вдали, над аэропортом Мирабель, заходит на посадку какой-то лайнер. Я сжимаю руку Илиана:

– Мой самолет вылетает рано утром. Через три часа я должна быть в аэропорту.

Наши лица скрыты в тени. Мы говорим вполголоса, но кажется, будто ветер уносит звуки к реке.

– А я остаюсь по эту сторону Атлантики, – отвечает Илиан. – Хочу попытать удачи. Улисс подкинул мне пару адресов. И еще у меня есть несколько приятелей на юге США.

Все сказано.

Илиан разглядывает юных выпивох, потом переводит взгляд на освещенный крест, парящий над самой высокой точкой леса, и шепчет:

– Пошли?

Не говоря ни слова, шагаем по лесной тропинке. Дорога Ольмсте [45] Единственная велодорожка на горе Мон-Руаяль. – читаю я на щитах-указателях, и чем выше они висят, тем хуже освещены. Панорама исчезла за деревьями. По ночам сюда никто не поднимается.

Наконец-то мы одни.

Подъем на вершину занимает каких-нибудь десять минут. Монументальный крест, видимый с любой точки Монреаля, здесь, у его подножия, кажется смехотворно малым, чем-то вроде миниатюрной Эйфелевой башни, метров тридцати в высоту; его установили в центре небольшой лужайки в окружении деревьев, которым словно не терпится отвоевать свою исконную территорию. Стоит шагнуть под их низко свисающие ветви, и вы оказываетесь в полной темноте.

Илиан делает этот шаг. Вместе со мной.

– Могу я попросить вас об одной милости, Нати?

Его лицо в нескольких сантиметрах от моего. Я догадываюсь, что это за милость; я хочу, чтобы Илиан получил ее, насладился ею, как наслаждаются ароматом цветов, не спрашивая у них разрешения.

– Я загублю свою жизнь, Нати. В тридцать с небольшим, это я уже понял.

– Что вы такое говорите?!

Волосы падают мне на глаза, но лицо Илиана слишком близко, и их не отбросить, не задев его.

– О, не тревожьтесь за меня, Нати, все это неважно. Наоборот, до ужаса банально. Просто судьба наделила меня вдохновением, но не талантом. Я был и навсегда останусь самым обычным гитаристом, который умеет играть, который любит играть, как миллионы других музыкантов в мире. В лучшем случае, если мне повезет, музыка будет меня кормить. – Он придвигается ко мне еще ближе, и я чувствую его дыхание. – Люди появляются на свет со столькими надеждами, Нати. Стать Хемингуэем, Маккартни, Пеле, даже Биллом Клинтоном или Майклом Джексоном. Сколько таких мечтателей рождается каждую минуту, в каждом уголке планеты – миллиарды мечтателей, но как мало избранных…

Крест над нами поминутно меняет цвет от белого к пурпурно-красному. Что это – еще один фокус?.. Я не знаю, что ответить Илиану. Неужели мои мечты совсем уж ничтожны?

– Нати, как бы мне хотелось один раз, один только раз почувствовать то, что чувствует избранный!

Ил дрожит…

– Каким образом?

– Поцеловав вас.

Теперь дрожу я. Верит ли он в то, что говорит? У меня хватает сил только на шутку:

– А я-то думала, что вы никогда не осмелитесь попросить меня об этом!

Но Илиан даже не в состоянии оценить мой юмор.

– После этого мы никогда больше не увидимся. Давайте так и пообещаем – забыть друг друга! Пусть каждый из нас скроется где-нибудь, наш мир достаточно велик, чтобы потерять тех, кого любишь.

Я касаюсь пальцем его губ: