Джефф Мариотт - Нарко. Коготь ягуара

– Я? – спросил Агилар.

– Это проблема? – осведомился Эскобар.

Агилар знал, что он приказы дважды не отдает. И не любит, чтобы его приказы подвергали сомнению. А учитывая, в каком он настроении, запросто прикажет пытать и прикончить Агилара на бис.

– Нет проблем.

– Тогда, пожалуйста, приступай. Медленно и мучительно.

Снова перевернув нож, Агилар взялся за рукоять. Вспомнил, как убивал Монтойю, как тошно ему было причинять боль бывшему другу и как, не утерпев, добил его. А ведь он в тот момент Монтойю ненавидел.

Но Кайл Колдуэлл ничего дурного ему не сделал. Колдуэлл был ему по душе, и чувство это было взаимным. Они делили выпивку, анекдоты и любовь к ножам. Оба были по-своему изувечены, и Агилар чувствовал связывающие их узы.

Колдуэлл беспомощно лежал перед ним, голый и напуганный. Он уже обмочился в кровать.

– Ну? – изрек Эскобар. Он никогда не отличался терпением, и оно было явно на исходе.

– Да, Patron, – ответил Агилар.

Остальные расступились, давая ему дорогу. Между ним и Колдуэллом не стоял никто. Колдуэлл устремил на него поверх скотча влажный, умоляющий взор.

Агилару хотелось ослушаться приказа, но он не осмелился. В каком-то смысле он такой же пленник, как Колдуэлл. Оба вступили в отношения с Эскобаром по собственной воле, без принуждения, и хорошенько погрели на этом руки. А теперь сошлись в этом танце, связанные роком и рукой дона Пабло.

Встретив полный ужаса взгляд Колдуэлла, попытался сказать «Извини» собственным взглядом.

И начал резать.

Сперва лодыжку. Колдуэлл отдернул ноги.

– Держите его, – бросил Агилар, усилием воли заставляя голос звучать ровно и уверенно.

Пара парней схватила Колдуэлла, а еще один взялся за ноги.

– Будет проще, если не будешь дергаться, – сказал Агилар. И снова резанул. Надрезы маленькие и неглубокие. Пускают кровь, но не причиняют серьезного вреда. Эскобар хотел, чтобы Колдуэлл мучился, а не истек кровью слишком быстро.

Колдуэлл лежать спокойно не хотел. Пытался извиваться и метаться, и хотя его держали, Агилару было трудно резать с такой точностью, как хотелось бы. Он порезал обе ноги Колдуэлла в нескольких местах, мало-помалу продвигаясь вверх по бедрам, потом перешел к торсу. И все надеялся, что тот умрет, что его сердце не выдержит и положит этому конец.

Не тут-то было. Колдуэлл скулил и пытался вывернуться. Агилар продолжал резать, причиняя боль, пуская кровь помаленьку. Желудок скрутило, и приходилось то и дело сглатывать жгучую желчь. На кровати образовалось болото из крови, мочи и пота.

Он как раз делал аккуратный надрез у Колдуэлла на груди, когда легшая на плечо ладонь напугала его. Вздрогнув, он чуть не выронил нож, но ухитрился поймать его за клинок, не порезавшись.

За спиной у него стоял Эскобар.

– Дай мне, – потребовал он.

На миг Агилар опешил, не понимая, что он имеет в виду. Потом увидел раскрытую ладонь Эскобара.

– Нож?

– Да, нож. Твой Коготь.

Агилар вложил нож в ладонь Эскобара, уповая, что босс не захочет употребить клинок против него.

– С дороги, – велел Эскобар.

У Агилара будто камень с души свалился. Он выпрямился, чувствуя, как ноют все мышцы, потому что он долго стоял то в три погибели над кроватью, то преклонив колени на полу, и отступил.

Положив левую ладонь на скотч, чтобы удержать голову Колдуэлла на месте, Эскобар правой полоснул его по горлу. Колдуэлл залепетал сквозь скотч, и из раны хлынула кровь. Вытерев клинок дважды о матрас, Эскобар вернул его.

– Мы теряем время, пока открыт пляж. Пошли отсюда.

Вернувшись в «Фонтенбло», Эскобар взял напрокат по аквабайку для каждого, и пару часов они рассекали прибой, окатывая друг друга брызгами и гоняя взад-вперед вдоль берега. Пара парней подцепили на пляже женщин и взяли их прокатиться. Старания удержать под контролем мощную машину почти позволили Агилару забыть – хоть ненадолго – час, который он провел, полосуя ножом человека, которого считал другом.

Потом Лион повез их в кубинский ресторан в Маленькой Гаване. Там они заняли отдельный кабинет, и во время трапезы представители местной общины – колумбийцы, кубинцы и прочие – приходили засвидетельствовать свое почтение. Некоторые приносили подарки для Эскобара, другие преклоняли головы или колени и целовали его пальцы, будто он был папой римским.

После ужина они вернулись в номер для отдыха и выпивки, а незадолго до полуночи снова загрузились в стретч-лимузин ради поездки в лучший стрип-клуб Майами, как клялся Лион. Парковка была обширной, здание громадным, с лиловой неоновой вывеской, своим заревом воспламенявшей ночные небеса на несколько кварталов окрест.