Ефим Друц - Волки

Сыч вздрогнул.

— Я тебе ничего не говорил, Митя.

Цыгане за своим столом словно бы ничего не замечали, лишь изредка поглядывая в Митину сторону. Напряжение нарастало. В душе у Мити творилось что-то невообразимое. Цепочка последних событий его жизни, вся сотканная из непрерывного действия — кровавых разборок и преследований, словно фильм, прокручивалась перед ним. «Сейчас войдет Хан, — подумал Митя, — и я спрошу у него, что произошло. Он будет выкручиваться, как это было еще тогда, в далеком детстве. И я пришью его, потому что такие люди, как Хан, не должны ходить по земле, для них человеческая жизнь ничего не значит. И снова прольется кровь, и конца этому не будет, потому что я уже вступил в этот заколдованный круг. Может, не трогать его? Алину уже не вернуть. А жизнь Хана гроша ломаного не стоит. Но почему блатные так спокойны? Значит, и для них жизнь Хана не представляет никакого интереса?»

— Митя, — обратился к нему один из цыган, — ты узнал, кто пришил твою женщину?

И то, что он сказал «женщина», а не «баба», как принято у цыган, свидетельствовало о многом. «Ведь они пришли защитить меня», — подумалось Мите. Следовательно, он все же что-то значит для цыган, если они по-своему беспокоятся за его жизнь.

— Это моя проблема, ромалэ, — ответил Митя, — а вы должны пить шампанское — и только.

Цыгане рассмеялись.

— Молодец, Митя, закоренный ром, — крикнул кто-то из цыган.

Вразвалочку вошел Хан. Он оглядел присутствующих. Увидел цыган, немного попятился, но тут же овладел собой и прошел к стойке. Выпил предложенную ему водку и, повернувшись, оглядел зал.

— Хан, — тихо позвал его Митя, — ты узнаешь меня?

— Кто это зовет меня? — пропел Хан. — Кто-то знакомый?

— Это я, Митя. Не узнаешь?

— Какой такой Митя? Не знаю никакого Мити.

— Смотри-ка, какая память короткая?! Зачем ты убил Алину, Хан? Она что, тебе жить мешала?

— Был у меня знакомый малый, но я его много лет не видел, — сказал Хан, — того малого Митей звали. Но что-то я не помню, чтобы он к нашим делам касание имел.

— Ты мне не ответил, Хан. Зачем тебе понадобилась жизнь Алины?

Вместо ответа, Хан вытащил из кармана пистолет и положил его рядом с собой. Он небрежно оглядел присутствующих, словно говоря им: «Спокойно, не делайте лишних движений», и через плечо бросил женщине за стойкой:

— Налей-ка мне еще водки.

Но не успел выпить. Цыганский нож вонзился ему в горло, и Хан свалился как подкошенный. Блатные не тронулись с места.

— Я бы сам справился с этим делом, — сказал Митя. — Вы, ромалэ, зря потрудились. Пошли отсюда.

Они поднялись и в полном молчании пошли к выходу. Еще через мгновение послышался шум отъезжающей машины…

Жизнь текла на удивление спокойно. Митя даже начал подумывать, что все, происшедшее с ним, просто удивительный сон. И не было никаких страстей и убийств. Но судьба распорядилась по-другому. Однажды утром, проснувшись в доме старой гадалки, Митя вышел на кухню и застал старуху очень обеспокоенной. Было видно, что пхури ожидала его появления. Однако она почему-то не решалась начать разговор. Митя поприветствовал ее и только хотел спросить о самочувствии, как старуха сказала:

— Ты вчера видел Ружу?

— Нет, — ответил Митя рассеянно, потому что действительно не обратил внимания на то, что Ружа с Рубинтой уходили из дома. Он уже привык к этой цыганской вольнице и знал, что, если Ружи нет, значит, она пошла гадать, зарабатывать. Хотя Митя и делил с Ружей постель, он не испытывал к ней сильного чувства, такого, как к Алине, просто был благодарен ей за тепло и ласку. И потому свобода Ружи была вроде бы естественной. Никто ни у кого ни о чем не спрашивал.

— Нет, — повторил Митя, — у нее своя жизнь, и я не вмешиваюсь в нее.

— Она что, тебя совсем не тревожит? — спросила старуха. — Ты ведь делишь с ней постель. Мой дом для тебя только убежище?

Митя помолчал немного. Он не хотел обидеть старуху. В самом деле они, и старая гадалка, и Ружа, так много сделали для него.

— Видишь ли, пхури, — начал Митя и тут же оборвал себя на полуслове. Он посмотрел на старуху и поразился той перемене, которая в ней произошла. Губы ее дрожали, она была словно не в себе. — Что случилось, пхури? — быстро спросил Митя.

— Беда, морэ, большая беда.

— Да говори толком, — крикнул Митя. — Ружа жива?

— Ружа жива, а с Рубинтой беда. Мне позвонили цыганки и рассказали. Кто-то попросил Ружу справиться у Рубинты: можно ли идти на цыганское дело? И Ружа, не спросив Рубинту, сказала, чтобы не беспокоились и шли. А ведь цыгане надеялись на точное предсказание. И конечно, вышло самое плохое, что только может быть. Нескольких человек убили. И вот теперь цыгане взяли девочку и грозятся ее убить. Ружа с ума сойдет, если такое случится. И может натворить беды. Кто ее остановит? Я думаю, Ружа послушает только тебя. Постарайся ее найти. Знаешь, Митя, я сегодня сон видела: праздник какой-то, и много народу танцует и поет. И не цыгане это, а другие люди. И все в разноцветных, похожих на цыганские, одеждах. Вроде карнавала. И вдруг в самую середину зала, где все танцевали, молния ударила, и многие мертвыми попадали.