Ефим Друц - Волки

— Потом поговорим, — сказал он.

— Куда едем? — спросил шофер.

— Довези нас до Комсомольской, до трех вокзалов…

— Понял, — коротко ответил тот, и больше они ни о чем не говорили…

Они сидели в загородном ресторане и молчали, только пили вино и не отрываясь смотрели друг на друга.

— Я думала, тебя в городе нет, — сказала Алина.

— Улажу одно дело и сразу же уеду, — уточнил Митя. — Ты-то как?

— Ничего, — ответила она. — Слишком много событий, не привыкла. Вот и Валерка умер. Жаль.

— Сам виноват, не надо было встревать в мужские дела.

— Что об этом говорить? — махнула рукой Алина. — Поздно уже, нет его и не будет.

— Тебе его жалко?

— Человек все-таки.

— Он не успел стать человеком, — не согласился Митя. — Нянька ему нужна была, а ты его бросила.

— Ради тебя, Митя, — ответила она. — Что же ты меня упрекаешь?

— Я тебя не упрекаю, просто говорю. За человеческую жизнь отвечать надо, а вы все очень легко на это смотрите. Сегодня — так, а завтра — иначе. А как другому от этого, вас не касается.

— Ты позвал меня сюда, чтобы сказать это?

— Ладно, не сердись. За тобой приглядывают, хотят на меня или на Седого выйти, так что будь осторожнее.

— Мне-то что? Я ни в каких делах не замешана.

— Вот, — усмехнулся Митя, — опять отстраняешься. Говорю: будь осторожнее.

Зазвучала музыка. Тихий мужской голос вывел слова песни:

И песню подхватили женские голоса, словно на крыльях подняли и понесли печальную мелодию:

— Красивая песня, — сказал Митя, — тебе нравится?

— Слишком красивая, — ответила она, — в ней мало правды, а жизнь проще…

Она хотела добавить что-то, но Митя перебил ее:

— Зря ты так: проще не проще, есть два человека — и это все! А если их нет, то тоска смертная и горе воет.

— Ты в своем горе утонул, Митя, а есть и другие женщины на свете, те, которые не продают.

— Это кто, ты, что ли, другая? — спросил Митя.

— Для чего ты меня позвал? — возмутилась она. — Препираться или поговорить? А то взял бы да и исчез, так же, как и появился.

— Исчезну скоро. Совсем немного осталось. Душа уже не живет, а скитается где-то, а я за ней не услежу никак. Чует мое сердце, что для Седого я помехой стал, и он на старости лет меня в жертву принесет. И с цыганами я расстался. И пристанища у меня нет. Куда идти, а?

— Не знаю, — ответила она, — я тебе не советчик. Пойдем отсюда.

Ночь они провели в загородной гостинице, а наутро, когда Алина открыла глаза, Мити уже не было. Она быстро оделась и пошла на станцию. И всю дорогу, пока электричка мчалась к Москве, Алина проплакала. Она знала, что никогда больше не увидит этого человека.

Вечером в баре было шумно. Алина пошла туда, потому что оставаться одной дома ей было просто невыносимо. Заказав себе бокал шампанского, она взяла его и направилась к столику, ища свободное место. Все было занято. За одним из столов балагурили подвыпившие мужики, перед ними стояло несколько пустых бутылок водки. Из магнитофона с оглушительным ревом доносилась музыка, и голос с хрипотцой пел: «Холода, пора такая, что ни ночь, мороз да ветер…»

— Смотри-ка, девка какая! — приподнялся один из мужиков, хватая ее за рукав.

Она отстранилась.

— Чего б тебе не посидеть с нами, а? — предложил мужик. — Выпьем вместе.

— Да пошел ты! — резко сказала Алина. — Не до тебя.

Мужик захохотал.

— Резвая, курва!

— Так это же… — сказал его сосед. — Ты что, блин, не знаешь, она с кожаным пацаном, Валеркой, здесь бывала. С тем, которого угрохали.

— Да ну?!

— Она, она самая. Может, она его и подставила? А ну-ка, милая, поговори с нами.

Мужик схватил ее и силой посадил рядом с собой.

— Что там произошло? А то все слухи да домыслы. Никто толком ничего не знает.

— Менты его в темноте угрохали. Случайно попали, — сказала Алина. — Я-то здесь при чем?

— Прямо-таки и ни при чем? А ведь при этом деле еще один был. Как его?

— Митя был, — сказала Алин… — Что с того?

— Как это, курва, что с того? Ведь этот Митя с цыганами водится. Из-за них и здесь заваруха вышла.

— Откуда мне знать все это? — ответила Алина.