Николай Леонов - Откройте, я ваша смерть

– Отстаете от новостей, Лев Иванович, – улыбнулась Катя и бросила взгляд на часы. – Сейчас пешеходная зона стала еще больше, до самой Волги. А наша мастерская находится между консерваторией и кинотеатром «Пионер». Проспект Кирова, 7.

– Вот это да! – посмотрела на мужа Мария. – А мы ведь с тобой там столько раз гуляли и не знали. Но теперь обязательно придем к вам на экскурсию, когда будем в вашем городе на гастролях. Катя, остался час до начала капустника, вам пора! Лева, поухаживай за гостьей и начинающей актрисой.

Серафиме Яковлевне Осинцевой было 79 лет. Сухая улыбчивая старушка в молодости работала в МИДе в том же департаменте, что и Колотов. Но разговаривать с незнакомцами она согласилась только после того, как ее убедила в этом бывшая секретарша Елизавета Николаевна Светлова.

– Лизонька, а что они хотят? – пыталась тихо спросить старушка.

– Они вам сейчас сами все расскажут.

Светлова держала старушку за руку, но та все равно сильно волновалась. Может, в голове Осинцевой уголовный розыск ассоциировался с НКВД времен ее молодости и она ждала репрессий? Скорее всего, просто боялась посторонних людей. Светловой она верила, наверное, у них были хорошие отношения еще в те годы.

Разговор проводили в квартире Осинцевой в присутствии еще одной соседки. Так настояла старушка. Гуров сел напротив женщин в кресло, улыбнулся как можно теплее и начал говорить:

– Уважаемая Серафима Яковлевна, нам очень нужна ваша помощь и ваш совет. Ваш и Елизаветы Николаевны. Вы нам поможете?

– А что же вы от нас хотите-то? – удивилась старушка, но глаза ее потеплели от понимания, что она кому-то нужна и может помочь солидным мужчинам в чине полковников.

– Я вас буду спрашивать, а вы, пожалуйста, постарайтесь вспоминать и отвечать. Все, что помните.

– А что им надо? – забеспокоилась Осинцева, повернувшись к Светловой.

– А вы слушайте, они сейчас расскажут. Не переживайте, милая, мы же с вами!

– Серафима Яковлевна, вы помните Андрея Сергеевича Колотова? Он у вас работал заместителем директора департамента в министерстве.

– Так это тот, у которого ты работала, Лизонька! – обрадовалась старушка. – Вежливый такой был мужчина, красивый. На него многие женщины заглядывались. И очень умный был. Ему прочили кресло министра. Ты помнишь, Лизонька?

– Насчет того, что прочили в министры, я не помню, – засмеялась Светлова, – но то, что он был любимцем женщин, это факт. А он был всегда верен своей жене.

– Ну и хорошо, – кивнул Гуров. – А его супругу вы помните, Серафима Яковлевна? Супругу Колотова?

– Да, – уверенно заявила Осинцева. – Красавица была. Только не помню, как ее звали. Памяти совсем нет. Мне ведь без малого уже 80 лет. Вы уж не обессудьте, товарищи.

– Жену Колотова звали Валентиной Никифоровной. Тогда еще к вам вопрос, Серафима Яковлевна. Вы не помните, у Валентины Колотовой были дорогие украшения? Она любила их носить?

– Конечно, – с готовностью закивала головой Осинцева. – Да и какой женщине может не понравиться носить такую красоту. Она, правда, не каждый день носила, а только по большим празднествам. У нас женщины часто обсуждали ее украшения. А особо близким подругам, тем и потрогать разрешалось, и примерить. Но это только подругам.

Старушка разрумянилась, как от очень приятных воспоминаний. Видимо, действительно украшения Колотовой были заметными в министерстве. Светлова подтвердила, что тоже помнит украшения жены Колотова. Она, правда, в обсуждениях с другими женщинами участия не принимала, да и мало с кем в департаменте Светлова была на короткой ноге. Но согласилась, что, будь драгоценности поддельными или ненастоящими, то такого внимания у министерских дам они бы не вызывали.

Гуров и Крячко удивились, когда Орлов попросил их отложить все дела и зайти к нему в одиннадцать часов дня. На всякий случай сыщики просмотрели свои материалы, чтобы можно было доложить Петру о том, что они успели выяснить по делу о погибших пенсионерах. Версия с драгоценностями на первый взгляд выглядела выигрышной, но доказательно они имелись лишь у жены Колотова, а она умерла очень давно, и судьба украшений была неизвестна. Да и содержание, и стоимость коллекции Борисовского пока были под вопросом. Никак не удавалось найти человека, который бы видел ее полностью и мог квалифицированно описать ее состав. Те несколько человек, которых могли вспомнить Годнарская и Рита Жукова, в свое время разглядывали коллекцию, но чисто из любопытства, поскольку специалистами в этой области не были и ничего путного рассказать не могли.