Антон Леонтьев - Мертвые канарейки не поют

Рита сидела за столом между двумя Барковскими, отцом и сыном. Единственное, что утешало, так это то, что с отцом Гоши ее разделяло добрых три, если не все четыре, метра.

Адвокат же, подойдя к своему стулу, качнул головой.

– Непорядок… Как-то чопорно все выглядит. Как на приеме у голландской королевы. Ах, ну, да, стол же раздвижной…

И быстрым, как показалось Рите, отработанным жестом он передвинул стул, поставив его с обратной стороны стола, прямо напротив прибора Риты.

Теперь прибор адвоката Барковского стоял в каком-то полуметре от тарелки Риты: стол был длиннющий, но весьма узкий.

Переместив и свою тарелку, а также вилку с ножом и бокал, мужчина проворковал:

– Вы ведь возражать не будете, Ритка-маргаритка? Согласитесь, что так лучше?

Девушка бросила беспомощный взгляд в сторону Гоши, однако тот смотрел куда-то в сторону, как будто не желая встретиться с ней глазами.

А что, если возразить? Сказать, что так не пойдет? И вообще подняться и уйти из этого странного особняка?

Только вот – куда? Гоша привез ее на своем черном джипе, и она имела лишь отдаленное представление о том, где сейчас находилась. И вообще ни малейшего представления о том, как ей отсюда на общественном транспорте добраться до дома.

– Разрешите налить вам вина, Ритка-маргаритка! Ну, давайте, не кокетничайте! Надо же выпить за встречу!

Еще до того, как она успела что-то сказать, адвокат взял откуда-то уже откупоренную бутылку и наполнил стоявший перед девушкой бокал с рубиново-красной жидкостью.

Жидкостью, столь похожей на кровь.

– Ваше здоровье, Ритка-маргаритка! Ну, прошу вас! И ты, сын, тоже выпей!

Рита обратила внимание, что Гоша, наконец, поднял на отца глаза, хмуро ответил:

– Ты же знаешь, что я не пью, старик…

Адвокат, чокаясь с бокалом Риты, заявил:

– В самом деле, как же я мог об этом забыть, сын! Ты же у нас пай-мальчик. Впрочем, грешки водятся за всеми, в том числе и за тобой. Распустила тебя моя покойная жена, твоя матушка, пусть земля ей будет пухом, ой как распустила…

Гоша, с шумом отодвинув стул, скомкал салфетку, швырнул ее на стол и вышел из столовой. Рита беспомощно посмотрела ему вслед, а Барковский-старший, вдруг накрыв своей ладонью ее ладонь, произнес:

– Ну, вы что же, Ритка-маргаритка, не будете пить за здоровье хозяина дома, то есть за меня?

– Я не пью… – выдавила девушка, и адвокат, вздохнув, поставил на скатерть и свой бокал.

– Что за молодежь нынче пошла. Это не едят, то не пьют… Ну хорошо, а сока или воды хотите? Не будете же всухомятку жевать?

Бокал воды, поданный ей Барковским, Рита осушила до дна, потому что в горле давно пересохло. Она ждала, что Гоша вернется за стол, однако молодого человека все не было.

– Попробуйте моего жаркого, я его сам для вас делал, Ритка-маргаритка! Разрешите положить вам кусочек?

Понимая, что для приличия надо хотя бы попробовать, Рита отправила в рот крошечный кусочек, который, однако, не лез ей в горло. Она вспомнила смешную сцену с пирожком в университете – не хватало еще, чтобы это снова повторилось, на этот раз здесь.

Поэтому она запила жаркое водой, отметив, что жаркое было великолепным, а вот у воды вкус…

Какой-то странный…

А что, если там что-то подмешано?

В этот момент Рита вдруг ощутила, что к ее ноге что-то прикоснулось – и, судя по всему, этим чем-то был вытянутый носок ноги адвоката Барковского, сидевшего рядом с ней. При этом мужчина продолжал что-то весело говорить, словно…

Словно ничего не произошло.

Замерев и чувствуя, что ей делается дурно, Рита ощущала, как носок ноги адвоката взбирается по ее лодыжке.

Адвокат же продолжал нести какую-то занимательную чушь, повествуя о некоем забавном случае из своей юридической практики, при этом поглощая жаркое и запивая его вином.

И словно не понимая, что носок его ноги, словно хищный зверь, пытается силой втиснуться между плотно сжатых колен Риты, чтобы…

Чтобы, по всей видимости, добраться до ее трусиков.

– Прекратите! – произнесла девушка, чувствуя, что по ее щекам уже катятся слезы, и нога внезапно замерла.

Подняв на Барковского глаза, Рита бросила на тарелку вилку с ножом и крикнула:

– Прекратите!

Барковский-старший уставился на нее со столь неподдельным изумлением, что девушка вдруг смутилась – а что, если она ошиблась? Что, если она заподозрила отца Гоши в ужасных вещах, не имея на это достаточных оснований…